В том монастыре жили 40 монахов братии. Согласно очередности каждый месяц игумен направлял четырех монахов на работу, поскольку монастырь заботился еще о скитах, расположенных в той области. Однажды игумен направил «брата Марина» с другими на это послушание. По дороге монахи остановились для ночевки на постоялом дворе. По случаю там же остановился и один солдат.
У владельца постоялого двора была дочь, которую этот солдат склонил к греховной связи. Через несколько времени девушка забеременела, и солдат убедил ее указать на молодого монаха, как на виновника ее падения и отца будущего ребенка. И как только отец узнал о том, что она беременна, девушка, действительно, указала на «монаха Марина». В гневе ее отец отправился в монастырь, и войдя в монастырские стены, кричал: «где этот глупец, этот лжехристианин, которого вы почитаете монахом?» Представ перед игуменом отец девушки сетовал и обвинял Марина за то, что теперь доброе имя его семьи покрыто позором. Игумен пообещал изгнать Марина из монастыря, как только тот вернется с послушания.
Едва Марин вернулся с дневной работы в монастырь, он тут же был обвинен в мнимом преступлении. Игумен порицал его и за то, что своим поведением он опозорил свое монашеское звание, а также всю обитель. В этот момент Марин пал на землю и, обливаясь слезами стал умолять: «Прости меня, отче, ради Господа, я потерял голову, как случается с мужчинами».
Марин был изгнан из монастыря, но не ушел от его стен, а поселился неподалеку, проводя подвижническую жизнь, перенося жару и стужу в уединении.
Монахи, впрочем, общались с ним, поскольку его убежище находилось неподалеку от монастыря. Они спрашивали его, почему он сидит там на одном месте и плачет, на что он отвечал: «я совершил блудодеяние, поэтому заслужил изгнание».
Дочь владельца гостиницы родила мальчика, которого ее отец принес и бросил к ногам Марина. «Ничтожная и низкая тварь, – восклицал монах: Я получаю это дитя в наказание за мою вину; но почему это несчастное создание должно умереть вместе со мной?» Марин достал молока у пастухов и стал заботиться о ребенке, как отец, или что правильнее, как настоящая мать. Монаху было очень трудно растить малыша при полном неумении обращаться с детьми и при отсутствии достаточных средств на пропитание даже для себя самого. Тем не менее «брат Марин» выходил малыша.
Так прошло 3 года. Братия обители, видя такое его ревностное и жертвенное житие, приступила к игумену с требованием вернуть Марина в монастырь, поскольку, по мнению монахов, он искупил вину своей подвижнической жизнью. Они грозили даже покинуть монастырь, если игумен не примет их условия. «Как Бог простит нам наши грехи, – говорили они: если в течение трех лет у монастырских врат на наших глазах наш брат переносит тяготы и лишения?» Наконец, они убедили игумена принять Марина снова в монастырь, но тот подчеркнул, что принимает его только по их настоянию и при условии, что «брат Марин» будет последним среди братии.
Марин принял это известие с радостью и сказал, что для него было бы большой честью поселиться лишь в притворе монастыря. Игумен дал ему сразу же наиболее тяжелые послушания, которые тот исполнял с прилежанием и смирением. Мальчик подрастал и находился рядом с Марином все время, пока тот трудился. В свободные часы монах стал учить отрока монашеской добродетели.
Однажды игумен заметил, что в течение трех дней Марин не приходит в церковь к уставному богослужению, в то время как обыкновенно приходил для псалмопения первым из братии. Обеспокоенный его отсутствием, игумен отправил монахов осведомиться, не болен ли он. Они нашли Марина уже почившим и отрока, сидящего у его тела и плачущего. Игумен выразил сожаление, что брат скончался без должного напутствия и причащения Святых Таин и приказал готовить его к погребению.
Монахи, приступив к омовению тела, увидели, что «брат Марин» был женщиной. Они стали восклицать: «Господи, помилуй!». Привлеченный их восклицаниями, игумен захотел узнать, что случилось, и узнав, был поражен и бросился на землю перед телом преподобной и, обращаясь к ней говорил со слезами: «Так и я должен умереть здесь у твоих святых ног, если не услышу твоего прощения». Тотчас он услышал голос, говоривший ему: «Если бы ты совершил это деяние, зная о невиновности Марина, то не было бы тебе прощения, но поскольку ты наказал его, будучи в неведении, то твоя вина тебе прощена».
Игумен сразу же сообщил о случившемся хозяину гостиницы, который был также поражен произошедшим. Он призвал свою дочь, и та призналась, что была обольщена солдатом и оклеветала невинного монаха. Долгое время она была уже одержима злым духом, и как только произнесла слова признания, стала свободной от власти демона.
Монахи взяли святое тело и погребли в одном святом месте с великой почестью. Согласно преданию мальчик, которого воспитывал Марин, также принял монашеский постриг.