Познание основ православной веры

Четверг, 28.03.2024, 19:38

Приветствую Вас Гость | RSS | Главная | Переход в другую веру - Форум | Регистрация | Вход

[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Форум » Грехи » Маловерие » Переход в другую веру
Переход в другую веру
461119Дата: Среда, 09.06.2010, 12:30 | Сообщение # 1
Блаженны, егда поносят вас
Группа: Администраторы
Сообщений: 1339
Репутация: 1
Статус: Offline
Нравственное богословие (Грехи неверия – отречение от христианской веры, или богоотступничество): Кто не только словом, но и делом, притом свободно, без всякого принуждения отрекается от христианской веры и возвращается снова к жидовству или магометанству: тот есть богоотступник …и Святая церковь предает его на вечное осуждение, если он не поспешит обратиться к православной вере… Какая ужасная участь – быть у самой двери к царству небесному и – увидеть потом затворенной пред собой эту дверь!

Григорий Нисский: Оставившие Христа гибнут по своей вине.

Иоанн Златоуст : Когда бы ты, еще не познав Бога, враждовал с Ним, тогда ты имел бы еще некоторое извинение. А теперь, когда ты вкусил благоволения и сладости (божественной), и, оставляя их, возвращаешься на свою блевотину, то этим обнаруживаешь не что иное, как только знаки великой ненависти и презрения.

 
ДеньДата: Четверг, 10.06.2010, 13:51 | Сообщение # 2
Блаженны чистые сердцем
Группа: Проверенные
Сообщений: 282
Репутация: 0
Статус: Offline
мусульманин Шахид Д. происходил из богатейшего аристократического семейства Саудовской Аравии. Это был здоровый, красивый, образованный человек, с добрым и щедрым характером, о каких обычно в миру говорят: "Любимец фортуны". Но было одно маленькое "но". Шахид женился по любви на очень красивой и также очень состоятельной и здоровой женщине. Но детей у них не было. Были потрачены огромные деньги на врачей и всевозможные суперсовременные средства для борьбы с бесплодием. Несколько раз совершали супруги хадж в Мекку - главное мусульманское паломничество - и жертвовали большие деньги мечетям. Но шли годы, а Аллах не давал потомства бедной паре.

Возможно, любящие супруги и смирились бы со своим положением. Но в отличие от православия, в мусульманском мире человек не принадлежит самому себе, не имеет свободной воли и свободы выбора. Ему надлежит считаться с волей своего рода, клана, семейства. Бездетность же считается на Ближнем Востоке несчастьем, позором и даже грехом. И никакие человеческие чувства и сложные обстоятельства во внимание не принимаются.

Клан решил, что Шахиду необходим наследник, а значит надо развестись и взять другую жену, которая этого наследника родит. Спорить с волей клана было невозможно, и супруги, скрепя сердце, решили покориться. Но перед разводом позволили себе совершить прощальное путешествие в прекрасную Сирию, насладиться там памятниками древней арабской культуры и немного отвлечься от своих несчастий. Но настроение у них было тяжелое, и ни о чем, кроме своего несчастья, говорить и думать они не могли. Шахид же вообще был человеком очень общительным и разговорчивым, умел расположить к себе людей.

Прилетев в декабре 2004 года в Дамаск, супруги сели в такси. Улыбчивый предупредительный водитель им сразу понравился, и они договорились, что он будет возить их по достопримечательностям города и его окрестностей. Уже на следующий день во время поездки Шахид рассказал симпатичному таксисту о своем горе. А тот внезапно заявил, что может помочь супругам в их горе. Надо поехать далеко в горы, в знаменитый женский православный монастырь "Седанию", находящийся в ведении Антиохийского Патриарха. Там находится чудотворная икона Божией Матери, которая помогла уже сотням бесплодных супружеских пар разных национальностей и вероисповеданий. Главное, чтобы молитва их в "Седании" была горячей и искренней. Несмотря на то, что они с женой были правоверными мусульманами, Шахид решил поехать на поклон к христианской святыне. Монахини приняли их приветливо. И супруги совершили все то, что обычно совершают паломники. Долго со слезами молились у чудотворного образа Богородицы, заказывали благодарственные молебны, щедро пожертвовали на обитель, записали слова молитвы, чтобы и у себя дома возносить их к Богородице. По традиции им, также как другим паломникам, просящим Божию Матерь о даровании ребенка, монахини дали выпить ложечку освященного масла из лампад, горящих у чудотворной иконы. А на прощанье посоветовали не отчаиваться, ведь уже много раз Божия Матерь помогала бесплодным супругам нехристианского вероисповедания.

Уезжая, Шахид пообещал, что, если Божия Матерь дарует им ребенка, он пожертвует монастырю восемьдесят тысяч долларов и еще двадцать тысяч даст помогавшему им таксисту. И свершилось: через девять месяцев у Шахида родился прекрасный мальчик, как две капли воды похожий на своего отца. Родственники были в восторге, ни о каком разводе речь больше не шла. Счастливый отец не забыл о своих обетах. Он позвонил таксисту, сообщил, что везет деньги, и попросил встретить его в Дамасском аэропорту с охраной. Таксист выполнил эту просьбу. И ждал араба с двумя "охранниками". Им Шахид обещал дать по десять тысяч долларов. На деле это были профессиональные преступники, которых жадный таксист нанял для того, чтобы убить Шахида и забрать все сто тысяч. Очень не хотелось таксисту делиться с монастырем!

У Шахида уже вошло в привычку постоянно, где бы он ни находился, молиться Царице Небесной. В самолете, а потом в такси Шахид шептал благодарственные молитвы. Когда такси выехало из города и оказалось в безлюдном месте, сидевшие сзади "охранники" набросились на Шахида. Злодеи убили его, отрезали голову и затолкали останки в багажник. А деньги, дорогие кольца, часы и другие личные вещи рассовали по карманам. Таксист прибавил скорость, но уже через пару километров в горном ущелье его машина встала как вкопанная. С двигателем все было в полном порядке, но автомобиль почему-то отказался ехать дальше.

Пока преступники копались в моторе, к ним подъехал незнакомец и предложил свою помощь. Ему грубо отказали. И тут мужчина заметил, что из багажника течет кровь. Почему-то ему сразу стало ясно, что эта алая жидкость - именно кровь! В ужасе он тут же развернулся, домчал до ближайшей заправочной станции и вызвал полицию. Когда полицейские прибыли на место, злосчастный автомобиль все еще стоял в ущелье, а под ним была большая лужа крови. Полицейские открыли крышку багажника и потеряли дар речи. На их глазах окровавленный скорчившийся труп распрямился, вылез наружу и, покачиваясь, стоял перед ними. Преступники попадали на колени перед воскресшим и, дрожа от ужаса, рассказали стражам порядка, как убили богатого араба; ограбили, а зятем отрезали голову и затолкали в багажник. В нем действительно было море крови. Оказалось, что и сам Шахид помнил до мельчайших подробностей все, что происходило не только во время убийства, но и после него, помнил, как преступники снимали с него кольца, часы, забирали бумажник, а потом отрезали голову. Все это время он как бы со стороны смотрел на происходящее. И верил, что Иисус Христос и Пресвятая Богородица не оставят его. Он просто чувствовал Их святое благодатное присутствие...

Интересно, что ограбившие его злодеи находились на грани помешательства, как бесноватые катались по земле, рвали на себе волосы и вопили: "Мы отрезали ему голову, а он ожил, это христианская Матерь Мария воскресила арабчика". Особенно неистовствовал таксист. Преступники умоляли "святого арабчика" простить их. Когда же их привезли в тюрьму, они не только не запирались, но умоляли следователя рассказать о чуде как можно большему числу людей.

Воскресшего араба увезли в Дамаск, где его тщательно осмотрели, после чего он получил документальное подтверждение происшедшего. Изучали происшедшее также многие духовные лица и иерархи православной церкви Сирии, включая самого Антиохийского Патриарха и митрополита Халенского Павла. И констатировали происшедшее чудо. Засвидетельствовал достоверность случившегося и архимандрит Игнаций, сириец по национальности, наместник греческого монастыря "Пастежи", расположенного неподалеку от Иерусалима.

А воскресший араб поехял в "Седанию" и вместе с православными монахинями усиленно там молился. Вскоре история эта стала известна не только во всей православной Сирии, но и в Греции, Иерусалиме, Польше, Болгарии, Грузии Паломники из Сирии принесли весть и на Святую Гору Афон. Из Саудовской Аравии прилетели многочисленные родственники Шахида и отправились в православный монастырь, где он пребывал у чудесного образа своей Небесной Покровительницы. Увидев своего дорогого арабчика целым и невредимым, потрясенное семейство пожертвовало обители восемьсот тысяч долларов и в полном составе перешло из мусульманства в православие.
Источник:http://www.klikovo.ru/db/msg/5064

 
DayДата: Пятница, 02.07.2010, 12:16 | Сообщение # 3
Блаженны кроткие
Группа: Проверенные
Сообщений: 231
Репутация: 0
Статус: Offline
В Калифорнии произошел интересный случай. Большая группа из одной протестантской церкви поехала а Румынию, с гитарами, учить их о Боге. Дело кончилось тем, что когда после длинной поездки они вернулись домой, то половина прихода покрестилось и приняло Православие. Они нашли приют в Антиохийской Православной Церкви и ведут большую миссионерскую работу.

В шестидесятых годах, группа молодых студентов американцев разочаровавшись в протестантских церквах решили найти «историческую церковь», то есть ту которая была основана апостолами Иисуса Христа. Читая исторические книги, они дошли до того что Православная Церковь есть та Церковь которую они искали, что ее учение действительно самое чистое и отличается полнотой учения и они все в массе (2000 человек), в 1974 году перешли, в нее. С того времени, по всей Америке они открывают все больше и больше приходов. Все они прекрасно организованы и с большим усердием занимаются миссионерской деятельностью. Этот пример очень поучителен, в особенности если принять во внимание что у них не было никакого контакта с православными и о существовании Православной Церкви они ничего не знали.

 
461119Дата: Пятница, 01.10.2010, 14:05 | Сообщение # 4
Блаженны, егда поносят вас
Группа: Администраторы
Сообщений: 1339
Репутация: 1
Статус: Offline
прав Иоанн Кронштадтский (Моя жизнь во Христе): ««Аз есмь Бог ревнитель...» (Исх.20,5) «Славы Моея иному не дам» (Исаии 42, 8). Эти слова Господа славы исполняются каждый раз, когда я славу дел Бога моего, во мне производимых Св. Дарами, отношу в сердце другому кому или чему, а не приношу от всего сердца Ему. Он мгновенно возревнует тогда о славе Своих таинств, всегда чудных, животворящих, и праведным судом Своим накажет душу мою отеческим жезлом Своим! О, душа моя ясно слышит тогда слова Господа своего:
«Славы Моея иному не дам». За то, что ты не восписуешь Мне подобающей Мне славы, столь очевидной для тебя самого в Тайнах Моих, Я бью внутренняя твоя жезлом правды Моей и этим даю тебе знать и сердечно веровать, что славы Моея иному кому-либо Я никогда не отдам.
Я очищаю грехи твои и паче снега убеляю душу твою Кровью Моею; Я миром и радостию посещаю душу твою; Я грею и нежу тебя, как мать младенца, и вселяю в тебя Мою кротость, смирение; Я изливаю любовь в сердце твое; Я всего тебя преобразую, претворяю - на удивление тебе самому - в нового человека, - и кому же другому Я отдам славу дел моих? Нет, Я вечно неизменяем; «не яко человек, Я колеблюсь, ниже яко сын человеческий изменяюсь» (Числ. 23,19)».

«Не все ли Я для тебя, червь Мой, образом Моим украшенный? К чему же ты прилепляешься? На что еще надеешься? Не оставляй Меня, Источника воды жизни, Я - самая Жизнь».

«Обратитесь, заблуждающиеся чада Мои, хотя теперь ко Мне, Отцу вашему, всем сердцем своим, если прежде были далеки от Меня, хоть теперь разогрейте верою и любовью сердца свои ко Мне, бывшие прежде хладными».

 
KirenaДата: Воскресенье, 12.12.2010, 15:44 | Сообщение # 5
Блаженны кроткие
Группа: Проверенные
Сообщений: 178
Репутация: 0
Статус: Offline
митр. Антоний (Храповицкий)

Беседа христианина с магометанином об истине Пресвятой Троицы


Ибрагим, старый татарский мулла, был хороший знакомый псаломщику Ивану Федотовичу, который умел прекрасно говорить по-татарски; они часто рассуждали о вере и спорили, какая вера лучше — татарская или русская. Однажды после долгого спора Ибрагим сказал:
— Ты умный человек и если бы ты согласился прочитать наш Коран, то наверно сделался бы добрым магометанином.
— А я тебе хотел сказать, что ты очень добрый человек, — отвечал псаломщик, — и если бы ты узнал нашу веру, если бы хотя прочитал Новый Завет, то полюбил бы христианство и постепенно убедился бы в его правоте и принял бы крещение.
— Знаешь что, воскликнул мулла, дай мне твой Новый Завет, а я тебе дам Коран. Назначим 40 дней сроку, чтобы нам узнать новую книгу чужой веры, а до того времени не будем говорить о вере ни слова и даже видеться друг с другом не будем.
Как сказали, так и сделали. Иван Федорович начал читать Коран, а Ибрагим Гасанов Новый Завет. Хотелось им при встрече друг с другом поговорить, но, помня свои зароки, они расходились молча; и только на 40 день Ибрагим рано утром пришел к псаломщику с книгой; щеки его горели и глаза блестели: он хотел говорить о Евангелии и о Посланиях Апостольских, но удержал себя и спросил псаломщика:
— Понравился ли тебе Коран?.
— Многое понравилось, отвечал псаломщик, но это я знал и раньше из христианских книг, которые написаны до Магомета и из которых Магомет научился, как проповедовать людям, что Бог велик и свят, что мы должны в том полагать свою жизнь, чтобы слушаться воли Божией, покоряться той участи, какую Он нам посылает, помогать бедным и пр.; не правда ли, ты всё это читал в Новом Завете?
— Читал, но ведь Магомет учил ещё многому, кроме того, что ты сказал. А всё, что Магомет говорил сверх Нового Завета, мне не понравилось,— отвечал псаломщик, — но, если я начну говорить об этом, ты рассердишься, а лучше ты обрадуй меня, — расскажи, что тебе понравилось в христианской вере.
— Мне почти всё понравилось, отвечал мулла: я жалею, что раньше не читал ваши книги; ты знаешь, я прямой человек и не люблю лукавить, как другие, а потому хоть и тяжело мне признаться, но скажу тебе, как доброму человеку, по секрету от моих жён и приятелей, что когда я читал слова Иисуса о прощении врагов и любви к Богу, то я плакал от радости и целовал книгу; а когда прочитал о подвигах Апостола Павла в Деяниях, то дал себе слово больше некогда не проклинать его, как делал раньше. Но всё-таки я не могу быть христианином. Вот ты сказал, что Магомет ничего доброго не прибавил к христианской вере, а я скажу: хотя много доброго он убавил, но и прибавил одно доброе: лучше сказать — исправил вашу веру в одном правиле. Он сказал, что Бог один, а вы учите, что богов три: Отец, и Сын, и Святой Дух.
Федотович замахал руками и воскликнул:
— Мулла, как тебе не стыдно клеветать на нас! Пусть, — прибавил он спокойнее, — пусть такие глупости говорят ваши невежды — торговцы, или те хитрецы, которые, рассуждая о вере, не истины ищут, а стараются обмануть простых людей, а ты ведь не напрасно называешь себя прямым человеком; ну, скажи, где же ты прочитал в Новом Завете о трёх богах? Ведь Иисус Христос прямо говорит: “Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога” (Ин 17.3).
— Так, так, — отвечал Ибрагим. — Апостол Павел говорит: “Один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас” (Еф 4.6). И много других есть изречений в Новом Завете о единстве Божием, а по другим изречениям выходит, что и Иисус есть Бог, Святой Дух — Бог; значит три Бога?
— Поговорим об этих изречениях подробнее, — сказал Федотович. — Я по крайней мере вижу, что ты всё-таки читал мою книгу, а поэтому я успокоился. Итак, ты согласен с тем, что в Евангелии Иисус Христос признаётся Богом?
— Знаю, зачем ты меня об этом спрашиваешь: прежде, со слов наших старых мулл, я говорил, что в Евангелии Иисус не признает Себя Богом и что это выдумали позднейшие христиане, начиная с Апостола Павла. Теперь, прочитав Евангелие, я знаю, что в нём изложена та же самая вера, которую проповедовал Павел и которую вы содержите, потому что, если Иисус и не сказал ни разу прямо: “Я Бог”, то всё-таки давал всем понять, что Он Бог, потому что говорит: “Я и Отец одно”, и когда его спросили: “Кто же Ты?”, Он отвечал: “Из начала Сущий” (Ин 8.25), а затем прибавил: “Прежде нежели был Авраам, Я есмь” (Ин 8.38).
— Ах, как мне радостно слышать слова евангельские из твоих уст! — воскликнул снова псаломщик Федотович на этот раз уже не с гневом, а с удовольствием. — Как рад я, что ты больше не будешь обвинять Апостола Павла и христиан в искажении Евангелия.
— Напрасно радуешься, — ответил мулла, — пока я думал, что учение о Троице выдумали христиане, я не считал Евангелие учением многобожников, а теперь, хотя полюбил твоё Евангелие больше прежнего и прибавлю по секрету — больше нашего Корана, но вижу, что наравне с самыми святыми истинами о жизни нашей, оно содержит учение о трёх богах.
Псаломщик опять заволновался:
— Да ведь сам же ты привёл слова Нового Завета о единстве Божием.
— Да тем хуже, что Завет ваш сам себе противоречит: сколько ни говори, что Бог един, но если у Бога есть еще Сын, то будет два бога, а если есть ещё Дух Святой, Который не Отец и не Сын, то уже выйдет три бога, а не один.
Когда мулла говорил эти слова, то к говорящим подошел сгорбленный старичок-странник, одетый очень бедно, в лаптях, в широкой шляпе, опираясь на простую палку. Он поклонился сидевшим на брёвнах собеседникам и, видимо, готовился попросить у псаломщика гостеприимства, но, услышав последние слова татарина, он друг встрепенулся, вытянулся во весь свой рост и, остановив рукою псаломщика, который хотел что-то сказать, обратился к Ибрагиму с вопросом:
— А ты Евангелие прочитал?
— Да, — сказал тот, — и Евангелие и Послания.
— Слава Богу, вздохнул странник: уже за одно это скажу тебе, что ты хороший человек.
— А ты, старик, какой человек? — спросил мулла, удивляясь его смелости и не зная, сердиться ли ему или смеяться: меня хорошим вся деревня называет, а твою похвалу, пожалуй, назад возьми: тебе Федотович и так даст кусок хлеба и ночлег.
— Да я и голоден и спать хочу, — сказал старик, и человек самый худой, но Спаситель мой, Христос, лучше всех, и для Его славы и для спасения твоей души я буду не спать всю ночь и не есть сегодня и завтра, если только ты согласишься один час поговорить со мною о Пресвятой Троице.
Мулла с удивлением смотрел на этого нищего, которого бледное лицо разгоралось, а глаза устремлялись к небу.
— Зачем тебе голодать, — сказал он, — вижу, что ты человек благочестивый, пойдём все трое ко мне, подкрепимся пищей и послушаем тебя.
Когда они вошли в дом, то две жены муллы с удивлением посматривали из-за занавески на вошедшего нищего, — Федотовича они и раньше часто видели у своего господина и ему не удивлялись. Однако, когда мулла подошел к занавеске брать от них кушанье, то они молча подавали ему всё так, как нужно для трёх человек.

Добавлено (12.12.2010, 15:43)
---------------------------------------------
Приняв пищу вместе с гостями, мулла обратился к гостю-старику:
— Дед, я догадался, о чем ты будешь говорить мне, но я это слышал уже от его сына-семинариста (он указал на псаломщика), ты наверно скажешь, что Бог один, но в Нём три личности, и три эти личности составляют одно, как в солнце свет и теплота одно, или во рту человека дыхание и слово, а человек один. Только мне эти сравнения показались пустыми: я сам могу назвать тебе много вещей, которые состояли из отдельных частей, а все части составляют одно; вот и стол: у него четыре ножки и пятая — доска, а стол один; в окошке четыре стекла, а окно одно; только это всё не к делу.
— Отчего же не к делу? — закричал Иван Федотович.
— Потому что — то вещи, а то живые существа. Вот найди мне, чтоб две курицы составили одну птицу, или три льва — одного зверя, или три человека — одного. Это ты мне никогда не покажешь: всё будет три человека, а не один, и богов у вас три, а не один.
— А если покажу? — тихо спросил старик.
— Если покажешь, — воскликнул мулла, — то я обещаю быть христианином и крещусь! Только ты никогда мне этого не покажешь, — прибавил он торопливо и ещё громче, потому что услышал сердитый кашель за занавесками.
— Никогда ты мне этого не покажешь и христианином я не буду, а скорее тебя обращу в ислам, — снова заговорил он громко, — пойдём продолжать нашу беседу на улицу, — сперва ты говори, а потом я, а здесь пусть убирают со стола.
Федотович взялся за шапку и шепнул мулле:
— Однако у тебя сердитые жены, уйдём от них поскорее.
Усевшись по-прежнему на брёвнах, мулла засмеялся и сказал:
— Вот не могу научиться вашему терпению к жене. Всякое непослушание или вмешательство в мой разговор со стороны жён меня так сердит, что не будь вас, я бы поучил их. Ваш Павел говорит, что муж и жена одно тело, а я так себя чувствую, что как будто я — свет, а они — темнота, я — тепло, а они — холод; где я, там нет им места, а как они забирают место, так меня теснят. Ну, как это может быть, чтобы два или три существа стали одно? Отец, и Сын и Св. Дух — один, два, три: три бога, а не один.
— Ты хорошо начал беседу, — сказал старик, — и вот теперь будем говорить дальше.
— Ну, говори, буду слушать.
— Нет, — отвечал старик, — говори ты сам, а я буду тебя спрашивать, чтобы не моя, а твоя душа сказала истину. Скажи мне прежде: всегда ли ты одинаково чувствуешь свою борьбу с жёнами за преобладание в доме; это скажи прежде, а потом скажи: со всеми ли людьми ты такую борьбу чувствуешь, как будто вы друг друга вытесняете с места, или с некоторыми хуже чувствуешь, а с некоторыми лучше?
Мулла немного помолчал, а потом ответил:
— Конечно, чувства мои к жёнам бывают разные; когда рассердишься, то, кажется, на целом свете нам тесно втроём; когда бываешь спокоен, то они мне не мешают, ну, а ведь, особенной нужды в них я тоже не чувствую — мне 65 лет, да им под 60 лет, нам не до нежностей: прошло наше время.
— Пусть будет так, — сказал странник. — Теперь скажи мне, не чувствуешь ли ты иногда нужду в том, чтобы жёны были близко от тебя, не для удовольствий, а для сердечной беседы, особенно, когда на долгое время уйдёшь от них?
— Ну, конечно, иногда и соскучусь по своим старухам, — отвечал Ибрагим, — только мы ведь хотели говорить о Боге, а не о жёнах.
— Дойдём и до Бога, — был ответ странника, и лицо его озарилось кроткой улыбкой, — скажи мне ещё, мулла, кого ты любишь, кроме жён? Есть у тебя дети?
— Есть, милый сын мой, добрый шакирд в Казани и красавец какой! Ах, как мне скучно бывает, если долго не вижу его; теперь ожидаю его к себе со дня на день. Он такой ласковый мальчик и, хотя гораздо учёнее меня, но всё не хочет обидеть старика своим превосходством и спрашивает моих объяснений, а того не понимает, глупый мальчик, что я сам вижу, насколько он умней меня, и радуюсь этому, а ещё больше радуюсь, что вижу его смирение и желание уступить мне. Была у меня ещё дочка, да умерла бедная.
— Скажи теперь, добрый мулла, — продолжал старик свои вопросы, — для сына и для тебя везде довольно места и вы не мешаете друг другу, как мешают тебе жёны?
Лицо муллы озарилось блаженной улыбкой и, когда он начинал говорить о своем любимце, то так увлекался, что забывал главную цель беседы со странником.
— Что ты говоришь мне! — воскликнул он. — Да если бы мы были среди моря на маленьком камне, то нам было бы не тесно: мы бы и там уступали место друг другу и каждый из нас готов был бы броситься в воду, чтобы спасся другой.
— Видишь, мулла, — сказал странник, — не всегда и не все люди мешают друг другу. Не расскажешь ли ты нам, бывают ли такие минуты, когда и с жёнами ты так же дружен бываешь, как с сыном?
Мулла продолжал говорить уже как бы не для странника, а самому себе, отдаваясь голосу своего сердца.
— О, да, только это бывает во время общей грусти, когда мы вспоминаем о нашей бедной Фатиме. Это была такая добрая, кроткая душа, что обе жены мои любили её одинаково; так любили её, что и Соломон Царь не мог бы отгадать, кто из двух жён была её матерью. Добрая душа умершей дочери только о том и старалась, чтобы в доме был мир, и когда мы ладили, она прыгала от радости, точно ей сто рублей подарили.
— Еще будь добр, скажи мне, когда ты сам бываешь ближе к истине: тогда ли, когда ссоришься с жёнами за преобладание в доме, или вспоминаешь с ними о дочери?
— Ну, что и спрашивать об этом, — засмеялся Ибрагим, — в ссорах нет ничего хорошего, а одна только глупость; когда мы говорим с жёнами о Фатиме и поплачем с ними, то я вижу, что я и не злой человек и они добрые бабы, а потом, смотришь, опять шайтан пройдёт и спутает нам головы и мы мучаем друг друга бранью, точно забываем, что это глупо и жестоко. А когда снова вспомним Фатиму, то я по лицам старух читаю их мысли; да и сам думаю о том же, думаю: “Вот кабы всегда на душе у нас так было, то и за деньги не стали бы браниться и ссориться: мир и любовь дороже золота”.
Да, наша добрая Фатима, Бог лишил нас твоего присутствия, но мы, когда говорим о тебе, то у нас трёх бывает как бы одна душа, потому что всё злое уходит от нас, а остаётся только доброе; мы даже чувствуем все трое, о чём каждый из нас думает; нам даже иногда кажется, что и Фатима сидит среди нас и улыбается нашему единодушию.
Странник взял муллу за руки и сказал:
— Мулла, ты больше не скажешь, что невозможно двум или трём существам стать одним! Не твои ли были сейчас слова, что одна душа и одни мысли бывают у вас всех трёх?”
Мулла встрепенулся:

Добавлено (12.12.2010, 15:44)
---------------------------------------------
— Ты поймал меня на словах, хитрый старик! — воскликнул он, но без гнева, а, напротив, с радостью. Потом он опустил голову и заговорил медленно. — Да, я узнал что-то новое и от тебя, и от самого себя; ты умный и хороший человек. Скажи только мне сам потолковее, что следует из моих признаний.
— Изволь, — кротко и радостно заговорил странник. — Из твоих признаний выходит, что люди потому только не могут верить в то, что три Лица Святой Троицы составляют одно Божественное существо, потому только, говорю, что они, враждуя друг с другом, думают, будто всякий человек или вообще всякое живое существо противно другому и мешает ему, так что не может один и другой быть одним существом. Выходит дальше, что это враждебное чувство противоположности, эта борьба людей слабеет, когда они не поддаются шайтану, который ссорит людей и мутит их разум. Тогда они чувствуют любовь друг к другу и радуются взаимной близости своей так, что им не тесно, а радостно бывает вместе, а когда хотя бы один такой любящий человек освободится от тела, и только чистый дух его останется в памяти и в сердце людей, то вместе с грустью о видимой разлуке с ним близкие люди чувствуют, однако, и близость к себе умершего, и взаимную друг с другом привязанность так сильно, как будто бы у них одна душа. А я тебе прибавлю вот что: Отец никогда не ссорится с Сыном и Св. Духом, и никогда не разномыслят, и шайтан не может путать Их ум, и они никогда не разлучаются друг с другом. Теперь скажи: если даже для нас, грешных людей, бывают такие минуты просветления, когда всякая рознь исчезает между нами, то не больше ли ещё сознают всегда Своё единство Отец, и Сын, и Святой Дух? И если ты и родные твои в самые разумные часы твоей жизни чувствуете единство души, то зачем называешь ложным наше учение, что Отец, и Сын, и Дух Святой один Бог, а не три бога?
Слушая эти новые для себя слова, мулла широко открыл глаза и даже рот от изумления; долго не мог он ничего говорить и тёр свой лоб рукой.
— Постой, ещё одно слово, — заговорил он наконец, — ведь по-твоему выходит, что не только Бог может быть один и в то же время троичен, но, и мы, люди, можем быть такими, а ведь всё-таки мы все не одно. Пусть мне иногда кажется, что душа моя сливается с другими, кого я люблю, но, ведь, я не всех люблю, да и те, кого я люблю, всё-таки остаются отдельными существами.
— Друг мой! — сказал в ответ старик, всё смягчая свой голос. — Ведь ты сам сказал, что твоё единство с другими ты чувствуешь не тогда, когда заблуждаешься, а, напротив, когда бываешь настоящим разумным человеком. Если это с тобой бывает не часто, а с другими почти никогда, то разве этим мы измеряем истину? Ведь все люди постоянно грешат, а всё-таки мы оба с тобой скажем, что грешить неразумно, что справедлива только добродетель, хотя и редко встретишь её на земле.
— Хорошие слова ты говоришь, — задумчиво прервал его речь Ибрагим, — но трудно поверить мне, чтобы душа моя могла сродниться со всеми людьми, даже с врагами.
Тут в разговор вмешался псаломщик:
— А разве тебе не понравилось учение Иисуса Христа, что ближний наш есть не только всякий наш родственник, или друг, но и всякий вообще человек?
— О, конечно, понравилось, особенно полюбилась мне притча Иисуса о Милосердном Самарянине: увидел самарянин врага своего еврея, брошенного разбойниками чуть живым, мимо которого проходили свои люди и брезговали, чтобы остановиться и помочь ему; увидел это самарянин, слез с осла своего и обмыл раны больного, положил его на осла и привёз в город в гостиницу, а сам шёл пешком. Да этот самарянин был родной для всех. И я согласился признать, что чем лучше и умнее человек, тем больше он людей считает себе друзьями, а самый лучший тот, кто всех любит и никого не считает врагом.
— И ещё более родным для всех может быть человек, — продолжал речь странник, — если он отдаёт себя на служение Христу, тогда у него своих собственных интересов вовсе нет и ничем его нельзя рассердить и вступить в борьбу за себя с другими. Тогда его душа связана с душами ближних и он чувствует их скорби и их грехи, как бы свои собственные. Помнишь, как восклицал Павел Апостол в послании к Галатам: “Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!” (Гал 4.19) и в другом месте он радуется доблестям христиан, как бы своим собственным: “И так, братия мои возлюбленные и вожделенные, радость и венец мой, стойте так в Господе, возлюбленные” (Флп 4.1); а вот его чувства к слушателям его проповеди: “Уста наша отверсты к вам, Коринфяне, сердце наше расширено. Вам не тесно в нас” (2Кор 6.11-12). Такие чувства у святого Апостола к чужим для него людям, а может ли иметь лучшее чувство даже мать к своему ребенку?
— Но ведь это одни чувства, — возразил Ибрагим. — Впрочем, опять скажу: Павел великий, святой человек; наши бранят его, потому что не знают. Но ведь Павел и все добрые и злые люди всё-таки отдельно жили, каждый в своем теле, как и мы живем теперь отдельно.
— Да, — отвечал странник, — по-видимому, пока отдельно, потому что мы ограничены телом, но от тела освобождаются люди после смерти, а по воскресении они приобретают такие тела, как Христос воскресший: для этих тел нет препятствий, и в пространстве, потому что они быстро переносятся с места на место, ни в какой иной преграде, потому что они проходят и через стену и через воздух, как сказано в Евангелии.
— Итак, по-твоему, выходит, — заговорил снова мулла, — что, когда люди освободятся от тела и от всякого греха, то они будут одним человеком, оставаясь всё-таки отдельными личностями? Вот найди мне такое изречение в Священном Писании, тогда я поверю, что и учение о Троице ты правильно мне изъяснил.
— На это уже я сумею ответить, — воскликнул радостно псаломщик, тоже с удивлением слушавший странника. — Апостол Павел повествует, как обращавшиеся ко Христу, дотоле враждебные между собой, греки и иудеи, стали все вместе одним человеком. Вот что говорит он о Спасителе: “Он — есть мир наш, соделавший из обоих одно... и далее: дабы из двух создать в Себе самом одного нового человека, устрояя мир” (Еф 2.14-16). То-то я прежде всё читал у отцов церкви и не понимал: они постоянно говорят, что естество человеков одно, как и естество Св. Троицы, а только единство наше ослаблено грехами людей и восстановляется искуплением Иисуса Христа... Да, да, — прибавил Федотович, как бы вспомнив что-то, — св. Григорий Нисский даже так говорит: ты спрашиваешь меня, как может быть Отец, и Сын, и Святой Дух не тремя богами, а одним Богом, если люди, например, Пётр, Павел и Иоанн, всё-таки составляют не одного человека, а трёх человек. На это отвечаю, — продолжает св. Григорий, что это выражение — “трёх человек” — неправильное, человечество одно, а различны только личности. Так в человечестве, которое ограничено, тесно и греховно, а в Божестве, где все Лица святы, бестелесны и неограничены, нет никакого разделения, “но один воистину Бог наш”.
— Да, приблизительно так, — прибавил странник. — Ты приводишь по памяти слова св. Григория из послания его к Авлалию.

Добавлено (12.12.2010, 15:44)
---------------------------------------------
Лицо муллы горело и радостью, и борьбой; он сказал, задыхаясь от волнения:
— Я не знаю св. Григория — приведи мне такие слова Иисуса, из которых я бы увидел, что любовь и разум среди людей должны восторжествовать с такой силой, что они будут одно в своём множестве; тогда я уверую во Св. Троицу и буду христианином.
Говоря так, Ибрагим вскочил на ноги и воскликнул:
— О, тогда я пойму, почему христиане так дорожат своей Троицей! Я пойму, что верить в единство Отца и Сына нужно для того, чтобы не поддаваться нашему общему разделению на земле, а ожидать лучшей жизни, потому что, уже если в Боге истинном существует множественность в единстве, то нам ли сомневаться в том, что и наше разделение может кончиться, и мы подобно триединому Богу, будем едино, как Он! Найди мне такие слова в Евангелии или в Новом Завете, — воскликнул он снова, и я буду дорожить учением о вашей Троице больше всех прочих слов Иисуса.
— Вот эти слова, — торжественно сказал Иван Федотович, раскрывая Новый Завет, возвращённый ему сегодня муллой. — Слушай, какой молитвой заключил Иисус Христос Свои прощальные наставления ученикам: “Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их: да будут все едино: как Ты, отче и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино; да уверует мир, что Ты послал Меня”.
Федотович начал важным и торжественным голосом, но при словах “да уверует мир” голос у него оборвался от умиленных слёз и он, плача, продолжал читать: “Да будут едино, как Мы едино. Я в них и Ты во Мне, да будут совершены по едино и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня” (Ин 17.21-24).
Федотович вдруг бросился на шею Ибрагиму:
— Брат! — воскликнул он. — Не отвергай твоего Спасителя! Ты дал уже слово быть Его учеником, если услышишь эти слова.
Глаза Ибрагима были орошены слезами:
— Но мой сын, мои жёны! — воскликнул он, закрывая лицо руками.
Вдруг он почувствовал, что кто-то нежно прикасается к его рукам, покрывая их поцелуями.
— Твой сын давно в душе христианин, — услышал он, — и молится, чтобы ты позволил ему креститься и вместе бы крестился с ним.
Не веря своим ушам, мулла отдернул руки от лица и увидел сына, стоявшего перед ним на коленях. Он привлёк его в свои объятия и целовал юношу в лоб и в глаза; потом возвёл очи свои к небу и сказал:
— О, милосердый Иисус Христос, Спаситель наш! Теперь, хотя бы и смертью нам грозили! Пусть мои бедные жёны оставят меня, но я не отступлю от Господа Иисуса Христа.
— Господин наш, — сказали обе жены его, — мы слушали всю беседу твою с этими добрыми людьми и хотя не всё поняли, что слышали, но видели, что они тебе сказали слово Божие. Твоя вера будет и наша вера; в христианском законе не бывает двух жён, но мы будем тебе сёстрами и слугами, только не оставляй нас — ты и сын твой.
Мулла плакал от радости и в первый раз в жизни совершил на себе крестное знамение.
— Будь нашим крёстным отцом, — говорил он Ивану Федотовичу, пожимая его руку, — а тебе, святой человек, — обратился он к страннику, — позволь поклониться до земли по христианскому обычаю.
К удивлению муллы, странника уже не было среди них; сначала мулла подумал, что старик на время отошёл от них и попросил псаломщика привести его вечером, но вечером пришел Иван Федотович с вестью, что не мог найти странника. Так и не узнали, что это был за человек.
Жизнеописание Блаженнейшего Антония,
митрополита Киевского и Галицкого в 17 томах.
Издание Северо-Американской и Канадской епархий, 1961—1969. Т. 17.

 
LenosДата: Воскресенье, 02.01.2011, 23:03 | Сообщение # 6
Блаженны чистые сердцем
Группа: Проверенные
Сообщений: 353
Репутация: 0
Статус: Offline
Архимандрит Рафаил (Карелин)
Переход из оккультизма в Православие в этой плоскости должен знаменовать собой переход от инструментализма к личностному общению - к персонализму, общению с конкретными личностями. Разорвать порочный круг страстей, переместить ум из области рассудка в сердце, оживотворить и согреть лед своего сердца любовью - должно стать задачей такого человека. Заклятие - это императив, повеление. Медитация - это беседа с собой, это созерцание определенной идеи или предмета. Для оккультиста молитва - это вид словесной энергии, или трансформация энергии собственной души в слова молитвы, или действие через энергию, заключенную в самих словах и именах. Поэтому оккультист по инерции отождествляет действие молитвы с самой молитвой, а себя - с энергетическим генератором. Он ожидает ответа не от Бога, а от самой молитвы, ответа как ее следствия, как реализации заключенных в молитве потенциальных сил. Молитва - это мольба, то есть благоговейная просьба, а оккультист никого ни о чем не просит. Он забывает о самом главном, что обращает его к Богу как Живой Личности; для оккультиста молитва не диалог, а монолог.

Оккультизм в какой-то степени связан с пантеистическим мировоззрением - одушевлением сил природы и обожествлением космоса. Мистика пантеизма - это мистика слияния с «духом» космоса,- состояние, называемое в индуизме самадхи[1], или мистика достижения нирваны (пустоты (небытия) как истинного состояния бытия) в буддизме; это мистика упрощения, то есть освобождения души от слов, представлений, чувств, эмоций и так далее для погружения в бесформенную пустоту. А так как бывший оккультист, смешивая молитву с медитацией, стремится к этому упрощению для освобождения души от ее содержания, то он питает какую-то скрытую неприязнь к общественному богослужению, старается не приходить в храм, когда там праздничная служба и много народа, а предпочитает молиться один в своем доме; там ему легче погружаться в подобное состояние. Вообще оккультист чувствует себя во время литургической службы плохо. Он объясняет это шумом в церкви, давкой, неумением людей вести себя в храме. Но на самом деле здесь более глубокая причина: стремление темных сил оторвать человека в мистическом плане от храма, от места, где небо соединено с землей. Оккультист привык рассчитывать только на себя и надеяться только на свои силы, поэтому он одинок в храме. В Церкви он ищет не благодати Божией, а какой-то «космической энергии». Это не общение с Богом, а как бы включение себя, вроде прибора, в электрическую сеть. Оккультист редко приходит в церковь до службы, а чаще всего он опаздывает на литургию и уходит раньше, не дождавшись ее конца. Следует отметить, что мистика католиков включает в себя элементы медитации. Поэтому некоторые исследователи находили сходство между католической мистикой и йогой. Католики редко скажут: «Я молюсь в храме», скорее: «Я медитирую». Характерно, что скамьи, находящиеся в костелах, предназначены больше не для молитвы, а для размышления, для медитации.

Бывший оккультист должен научиться тому, что делает каждый ребенок: просить; научиться просить у Бога - вечного и временного для себя и для других; чувствовать Бога, как ребенок чувствует своего отца, доверять Ему, а не собственным силам.

Обычно, когда определяют различие религий или конфессий, то останавливаются на их вероучении - догматике, затем - на обрядах и ритуалах. Но есть одна область, которая трудно поддается определению, но в то же время является самой сердцевиной религии: это - мистика.

Оккультисты, вступая в Церковь, несут в себе инерцию пантеистической и демонической мистики. Особенно разрушительное действие эта инерция проявляет в искажении молитвы. Поэтому несколько остановимся на этом вопросе. Мы не задавались целью разбирать бесчисленное количество школ и систем неоязычества, а только хотим указать на некоторые факты, чтобы помочь людям осознать, какую рану они могут носить в себе.

Индуисты, вернее - индуистские мистики стремятся к состоянию, как уже говорилось выше, называемому самадхи. Оно имеет сходство с экстазом неоплатоников. Гималайский пантеон богов - это персонификация свойств «единого»; многобожие - религия толпы; картинки, нарисованные для детей, которые не познали Божественное начало, обитающее в них самих. Но «посвященный» индуист знает, что существует только единый, а множественность - иллюзорна. Он отвлекает свой ум от множественности форм, мыслей, картин и представлений. Это интеллектуальное упрощение относится как к внешнему, так и к внутреннему, психическому миру самого человека. Он как индивидуум кажется себе иллюзией: «Нет ни меня, ни тебя; существует только он», другими словами: «Я - есть ты, ты - есть он». Человек пытается путем медитаций отождествлять себя с этой аморфной и безликой единицей как единственным бытием, вне которого начинается мир иллюзий. Он посредством медитативных упражнений хочет слить себя с абсолютом и остается с единственной верой в то, что он и Божество - едины, а точнее - он сам свое божество. Психическая жизнь подавлена, как бы уничтожена; вере в свою божественность ничего не противостоит. Эта идея охватывает всего человека и приводит его в состояние транса. Разумеется, молитва здесь отсутствует: кому молиться, если молящийся тождественен абсолюту? Притязания на богоравенство или самообожение являются основой первородного греха и ведут начало свое от отпадения сатаны, который посчитал себя богом.

Итак, прошедший путь индуистской мистики под видом молитвы обращается не к Богу, а к самому себе и заменяет молитву медитацией. Самое страшное искушение для такого человека, что он в христианстве с трудом приобретает чувство общения с Богом как с Личностью; для него Божество - неопределенный универсум. Поэтому у людей, пришедших из пантеистических религий и оккультных учений, если они были практически включены в них, надолго остается какая-то холодность ко Христу как Богочеловеку. Оккультист Владимир Соловьев подменяет Богочеловека богочеловечеством. Ранние философские работы Соловьева, а также произведение «Смысл любви» носят пантеистический характер. Впрочем, в ранних произведениях философ пытался обобщить христианский и восточно-пантеистический опыт, только не мистики, а мышления. А «Смысл любви», как мы уже отмечали, проводит идеи шиваизма[2] и шактизма. Характерно, что Соловьев долгое время занимался спиритизмом.

Что касается Флоренского, пришедшего к христианству от платонизма и гностицизма, то он пишет о Христе каким-то ледяным тоном: так можно писать о мертвеце. По сути дела, у Флоренского Христос, еще раз подчеркнем, заменен Софией - «матерью мира».

Прошедшему путь буддизма следует помнить, что буддизм в своих отрицаниях-негациях еще более радикален, чем индуизм (нам, впрочем, кажется, что точнее будет название шиваизм). Если шиваизм учит о сведении психической жизни человека к некой универсальной единице, то мистика опустошения в буддизме стремится свести всю психическую жизнь к нулю, объявив злом всякое бытие. Шиваизм ищет единого бытия под многообразием форм жизни. Буддизм отрицает бытие универсума. Его мистика - не уничтожение форм, а уничтожение самого бытия как иллюзии, влекущей за собой реальные страдания (мы об этом уже говорили в связи с творчеством Рериха). Здесь не только уничтожаются мысленные объекты, но подвергается беспощадной ампутации вся эмоциональная сфера человека.

Продолжением буддизма, который чуждался философско-метафизических проблем, является его вариант в виде ламаизма[3], хотя это «продолжение» нам представляется как шаг назад, к индуизму. По этому учению, предсуществует пустота, которая рождает сама из себя элементы бытия, настолько кратковременные, что их можно назвать вневременными. Эта пустота является первоосновой вещей. Этот вакуум, в котором должна раствориться без остатка душа человека, представляет собой вожделенную цель ламаистов. Ламаизм пытается философски осмыслить буддизм, но буддизм не делал попыток осмыслить и определить нирвану, для него определение нирваны в словесной формулировке было бы уничтожением самой нирваны. Буддизм остановился на уровне эмпирики, поставив саму психику человека в неестественные условия искусственного торможения душевных процессов. Буддизму нет дела ни до Божества, ни до души, ни до метафизического мира, ни до начала, ни до конца мироздания. Для него само бытие отождествлено с понятием зла: это - диссонанс, постоянно терзающий человека. Страдания человека можно уничтожить, только если уничтожить само бытие, а точнее - остановить проявления бытия. Пришедшие в Церковь из буддизма отличаются наклонностью к субъективизму и индивидуализму; их религиозная жизнь как бы застывает в их рассудке. Буддисты и ламаисты (так же, впрочем, как и шиваисты), напомним, теряют чувство личностного Бога. Для них Божество - это энергетическое начало. Они ищут Его не в молитвах, а в медитациях, и само понятие молитвы у них искажено: для них, повторимся, молитва не мольба, а рассуждение, обращенное не столько к Богу, сколько к собственной душе; они ищут субъективных состояний, а не общения с Богом как с Живой Личностью. Для них остается чуждой первая заповедь евангельских Блаженств: блаженны нищие духом (Мф. 5, 3). Они чувствуют себя в молитве не нищими, а теургами и часто приписывают словам молитвы самостоятельную силу. Поэтому пришедшие к Православию от этих учений не должны забывать, что молитва, как сказано выше,- это диалог между двумя личностями: ограниченной человеческой и безграничной Божественной. Это синергизм[4] двух воль. Результат молитвы - от Бога, наша - только просьба.

Хотя оккультизм не отрицает ценности земного бытия, но он отрицает цель бытия как общение с Божеством; для оккультизма нет Бога как объекта молитвы, оккультизм имеет дело с космическими духами (а на самом деле с демонами); он хочет влиять на мир словами и магическими ритуалами.

Демон имеет индивидуальность, но личность в нем стерта. Молитва оккультиста носит характер императива - повеления; это - агрессия в мире агрессоров с целью заставить их служить оккультисту посредством магических знаков и таинственных имен (как паролей и талисманов). Это - общение с демоном через уподобление ему, вот почему у оккультистов до чудовищных размеров развивается гордость.

После перехода в Православие оккультисту, привыкшему к монологу, трудно почувствовать Бога как Живую Личность. Сатана - холоден; сердце у оккультиста также холодно, там нет любви, хотя душа сектанта постоянно обуреваема страстями (страсть - это пламя, которое жжет, но не согревает). Молитва оккультиста также обращена по инерции к некой безликой силе, поэтому ему нужен особый контроль над собой. Он ищет способы к молитве, но забывает о главном: что молитва есть плод смирения и любви.

Всем этим людям крайне необходим духовный руководитель, как тяжелобольному нужен врач. Смирение с покаянием рождает любовь; только любовь может согреть и оживотворить заблудшее сердце. Смирение начинается с послушания, а послушание -с осознания того, что человек своими собственными ограниченными (изъеденными страстями, как дерево древоточцем) силами не может бороться с грехом, живущим в нем. Духовный тупик, в котором оказался оккультист (или последователь восточных религий), подобен, как ни странно, перекрестку двух дорог, где решается дальнейшее направление жизни оккультиста.

Либо оккультист думает, что у него достаточно внутренних возможностей, чтобы самому преодолеть этот тупик, что его состояние - это результат допущенных ошибок и внешних препон. Но если он решается сам исправить свою жизнь, сам выйти из лабиринта демонического мира, в котором оказалась его душа, то в результате несчастный делает еще один круг и приходит к тому же тупику.

Либо оккультист понимает, что грех - это демонически активная сила, которая живет в его душе (и требуется беспрерывная борьба с грехом, со всеми его многообразными проявлениями); он понимает, что находится в окружении демонических существ - врагов беспощадных и коварных, более опытных, чем он; понимает, что в его душе живут страсти, которые он любит и с которыми в тайне сердца не хочет расстаться. И тогда оккультист начинает искать помощи, а именно помощи Божией через послушание духовному отцу, через отсечение своей непокорной воли, которая стоит, как стена, между ним и Богом.

Оккультист может настолько хорошо изучить духовную литературу, в том числе аскетику, что иногда будет знать о внутренней жизни не хуже святых отцов и даже сможет рассказывать об этом другим, но без духовного отца этот несчастный будет подобен хирургу, который, зная анатомию человека, не может тем не менее провести операцию на своем собственном теле. Только послушание, как высшая жертва, может сделать оккультного богоборца новым боголюбцем.

Людям, перешедшим из оккультизма в христианство, не следует увлекаться богословием, ибо и здесь тайная гордость ума может получить себе пищу. Им надо начать с исполнения заповедей: если можно так сказать, с практического христианства, чтобы реанимировать свое сердце; как мы уже отмечали, им надо перенести центр религиозной жизни из головы в сердце. Они должны научиться уважать любого человека как богоподобную личность, отказавшись и от интеллектуального элитаризма, и от горделивого противопоставления себя, как якобы просвещенных в духовной жизни («пневматиков»),- окружающим людям, сплошь профанам (невеждам). Они должны научиться наконец не просто читать молитвы, а просить милости у Бога,- научиться делать то, что так трудно их гордому уму. Переход в Православие из пантеизма - это переход от космофилии к теофилии, от безликой «космической силы» и духов-посредников - этих актеров в масках - к личностному общению с Личным Богом, Который есть Жизнь, Истина и Любовь.

Добавлено (02.01.2011, 23:03)
---------------------------------------------
Кстати заметить, у тех, кто пришел к Православию после увлечения восточными религиями и оккультными учениями, а особенно у тех, кто практически занимался восточно-оккультными психофизическими упражнениями, остается в душе долго не заживающая рана, которая крайне болезненно дает знать о себе в области мистики и молитвы.

Оккультизм - демонообщение, во время которого происходит не фиксируемый самим человеком процесс демоноуподобления. Впрочем, в черной магии это демоноуподобление уже не скрывает себя; оно является содержанием и целью ритуалов: всех этих мантр, заклятий и призывов темных духов. Если рассмотреть историю падения сатаны как клиническую картину, то становится очевидным, что сатана, как мы уже говорили,- это первый душевнобольной, одержимый манией величия, первый визионер и параноик, который в своем больном воображении представил себя вторым Божеством. Гордость повлекла за собой потерю любви. Демон - дух, неспособный вместить в себя луч любви, хотя бы такой тонкий, как луч, идущий от звезды,- дух, неспособный вместить в себя и каплю смирения, хотя бы такую малую, как утренняя росинка на листке цветка. Характерно, что душевнобольной находится в состоянии аутизма (погружения в себя), он не в состоянии любить других людей, он в постоянной тревоге, в постоянных фобиях, но даже когда он дрожит от страха, то не способен смирить себя. Душевнобольной теряет свою собственную личность, он надевает на себя выдуманную личину, с которой отождествляет себя. Чаще всего это маска какого-нибудь великого человека. Душевнобольной создает мир иллюзий (мир болезни), бежит в этот мир и живет в нем. Подобное чувство испытывает и оккультист. Он становится жесток и холоден к своим ближним, его душа в постоянной тревоге, он думает о себе как о ком-то великом, он живет в ирреальном мире, созданном собственным воображением. Уподобление демону проявляется как паралич сердца. Центр жизни оккультиста переходит из сердца в область страстей - в периферию сердца.

Апостол Павел пишет о демонах как о духах поднебесных (см.: Еф. 6, 12). Они находятся не на небе, а в некой области под небом. Так наши страсти находятся не в нашем сердце, а в области около сердца и действуют на него как бы извне. Со страстями соединен рассудок, наполненный мечтами, грезами и картинами самого цветистого воображения. Впрочем, кроме самого человека здесь действует и невидимый «живописец» - диавол. Отсутствие любви и смирения - это признак душевной болезни. Переход из оккультизма в Православие требует следующего: реанимации человеческого сердца, возрождения двух движущих сил души - любви и смирения, осознания собственной личности.

В оккультизме Бог как Личность отсутствует. Это - пустая абстракция, а в некоторых случаях просто символ космической энергии. Оккультизм имеет дело с духами, а не с Богом. У оккультистов пропадает чувство живой личности, для них человек - предмет пользования, а демон - инструмент для осуществления своих страстей. Практическую мораль оккультистов можно охарактеризовать термином инструментализм. Их мантры и заклинания, упражнения и ритуалы похожи на работу со сложным компьютером; слова и ритуалы - это рычаги и системы связи компьютера. Поэтому оккультные инициации часто заключаются в открытии неофиту неких магических имен.

 
SonДата: Четверг, 06.01.2011, 18:59 | Сообщение # 7
Блаженны кроткие
Группа: Проверенные
Сообщений: 178
Репутация: 0
Статус: Offline
Отречение от христианской веры или богоотступничество - происходит, когда люди отрекаются от истинной веры, боясь преследования, насмешек; ради каких-либо земных расчетов или из увлечения ложными учениями. Кто обращается в пагубную ересь или другие ложные верования, тот по слову евангельскому подобен «вымытой свинье, которая снова идет валяться в грязи» или «псу, который возвращается на свою блевотину». Как пишет апостол Павел: «Ибо если мы, получив познание истины, произвольно грешим, то не остается более жертвы за грехи, но некое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников» (Евр. 10, 26-27). Святая же церковь предает богоотступника на вечное осуждение, если он не поспешит обратиться и принести должное покаяние.

Многобожие - вера и почитание вместо единого и истинного Бога, многих мнимых божеств (например, языческое идолопоклонство).
Ложное представление о Пресвятой Троице. Ложное мнение о том, что Пресвятая Троица состоит из многих богов. Между тем в послании апостола Иоанна Богослова ясно сказано: «Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святой Дух; и Сии три суть едино» (1 Ин. 5, 7). В Боге три лица и одно существо, или одна жизнь, так что лица Его ни на одну точку не отделяются одно от другого, существуя от вечности вместе. Кроме же Пресвятой Троицы нет Бога. Тайна сия велика и ее надо принимать на веру, так как знание данное Богом, невозможно для проверки человеческим опытом.

Обожествление природы (пантеизм) - ложная вера в то, что все окружающее нас, является непосредственным проявлением божественной сущности, что в каждой окружающей нас вещи содержится частица Бога. Характерный пример такой ложной веры - буддизм. На самом деле, мир произошел не из существа Божия, а из ничего, по всемогущему слову Бога. Итак, особое есть мир и особое отличное от мира и личное существо есть Бог.

Вера в равносильность добра и зла (дуализм)
- ложная вера в существование двух равносильных божеств: доброго и злого. От борьбы и взаимодействия которых, якобы зависят судьбы людей и даже всего мира. На самом деле, Бог есть абсолютное добро, зло же возникает в результате греховного выбора воли разумной твари. Этот выбор, продолжается каждой человеческой личностью в течении всей его жизни и по сей день.

Неисповедание Иисуса Христа истинным Богом.
Многие еретики и сектанты отрицают Божественную сущность Господа нашего Иисуса Христа, ложно утверждая, что Он был просто человеком, сильно озаренным Святым Духом. Это утверждение подрывает саму сущность христианства и противоречит словам Христа «.. .Я в Отце, и Отец во Мне...»(Ин. 14,11)«.. .видевший Меня видел Отца...» (Ин. 14, 9). К человеку, придерживающемуся такого мнения, вполне приложимы слова апостола Иоанна: «Кто лжец, если не тот, кто отвергает, что Иисус есть Христос? Это - антихрист, отвергающий Отца и Сына» (1 Ин. 2,22). Неверующий в Иисуса Христа как в Бога, спастись, по слову апостола Павла, не может: «...если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься...» (Рим. 10 , 9).
http://pravkniga.ru/intlib_part.html?id=1168

Сообщение отредактировал Son - Четверг, 06.01.2011, 19:18
 
Форум » Грехи » Маловерие » Переход в другую веру
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:

Форма входа