Познание основ православной веры

Психология – это еще набор типичных для человека или групп людей способов поведения, общения, научения, познания, а также убеждений и предпочтений, черт характера. По словам св. Макария Великого, все видимые предметы суть тени сокровенных. В этом смысле психология изучает видимую часть человека – то, как он проявляется в отношениях с другими и миром в целом, то, как участвует его психика в соматических (телесных) болезнях. А явления сокровенные, таинственные – это духовные движения в нас, которые изучаются в полноте лишь в святоотеческой литературе. К сожалению, в нашей обычной жизни видимое (душевное и социальное) и невидимое (духовное) имеют очень разный объем. Американские юристы подсчитали, что в попытке юридически закрепить в общественной жизни десять заповедей их государство за свою историю издало 38 миллионов законов.

И все же «все, что происходит в душе человека в течение его жизни, имеет значение и необходимо только потому, что вся жизнь нашего тела и души, все мысли, чувства, волевые акты теснейшим образом связаны с жизнью духа. В нем запечатлеваются, его формируют и в нем сохраняются все акты души и тела. Под их формирующим влиянием развивается жизнь духа и его направленность в сторону добра или зла. Жизнь мозга и сердца нужны только для формирования духа и прекращаются, когда его формирование закончено или вполне определилось его направление» (архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий)). Мы будем говорить о психологии как сумме научных знаний и психотерапии как практике их применения.

Процесс духовного совершенствования человека – это процесс исцеления, т.е. восстановления его целостности, гармоничных взаимосвязей его духа, души и тела. В России старцы вполне владели искусством исцеления с верой приходящих к ним людей. Об этом свидетельствуют многочисленные источники о старцах Оптиной, Зосимовой, Глинской пустыни; старцем был прп. Иона Киевский и много других, менее известных или совсем неявленных пастырей и стариц, людей святой жизни, подвижников, блаженных, юродивых. Они были лучшими психотерапевтами. А лучшими местами для самопознания и проработки внутренних затруднений, мешающих полноценной духовной и душевной жизни, издревле считались монастыри.

«Наука из наук – монашество – доставляет самые подробные, основательные, глубокие и высокие познания в Экспериментальной Психологии и Богословии, то есть деятельное, живое познание человека и Бога, насколько это познание доступно человеку», – пишет свт. Игнатий (Брянчанинов). Впрочем, думается, были и светские люди, духовно и житейски опытные, к которым обращались за советом, разъяснением в трудных ситуациях, но, конечно, никто их, а тем более старцев, не называл терапевтами.

Мы нуждаемся в исцелении не меньше наших предков. И поскольку Господь нам не открывает множества старцев, окормлению которых мы могли бы предать и дух свой, и душу, и тело, то мы стараемся использовать все доступные нам возможности. Прежде всего – таинства и жизнь Церкви и руководство духовных отцов, православную литературу. Но и, что тоже очень важно, – психотерапевтическую помощь. Апостол сказал: сеется тело душевное, восстает тело духовное... Но не духовное прежде, а душевное, потом духовное (Кор. 15, 44; 46). Т.е. от того, какими мы душевно предстоим перед Богом, насколько мы сами себя понимаем, во многом зависит наш путь к воскресению, наша личная вера. Об этом говорили старцы (см. письма прп. Амвросия Оптинского к монахиням), об этом много писал митр. Антоний (Блум).

Мало кто знает, что, по крайней мере, с XVIII века и до революции в духовных семинариях преподавали психологию, свт. Феофан Затворник даже читал такой курс. Было написано несколько сотен работ по христианской психологии.

Традиция эта восстанавливается. В Российском православном университете им. св. ап. Иоанна Богослова есть факультет психологии. Предмет психологии вводится в духовных академиях и семинариях, активно работает в этой области Сретенский, (Свято-Данилов - прим. ред) монастыри и многих других. В Центре психического здоровья РАМН есть отделение специально для православных верующих, на приходах действуют и открываются новые психологические консультации. Духовник Троице-Сергиевой Лавры архим. Кирилл (Павлов) благословлял женщину-психотерапевта не оставлять своей профессии и в монастыре.

А для неверующих наших современников и вовсе нет другой возможности понять себя и свое место в жизни, постараться увидеть в ней смысл, как только обратившись к специалисту-психотерапевту. Хорошо, если православному.

Священники пока не часто направляют своих духовных чад к психотерапевту. Этому несколько причин. Во-первых, внимательный и неравнодушный пастырь не доверит свое чадо незнакомому ему «специалисту по душе», а не у всякого батюшки в пастве есть «свой», «проверенный» психотерапевт. Во-вторых, даже и незнакомых священнику духовно ориентированных профессионалов еще катастрофически мало. В-третьих, представление о психологии и психотерапии внутри православия у пастырей зачастую складывается по книгам некоторых, к сожалению, очень плодовитых авторов и по частным сайтам в интернете, содержание которых удручает своим непрофессионализмом, а потому не вызывает доверия. И, может, еще не все батюшки и не все их чада видят необходимость в такой помощи или очень мало о ней знают.

Поводами для обращения к психотерапевту могут быть: невротическое чувство вины, подменяющее собой настоящее самоукорение; внутрисемейные отношения; детские проблемы; тревога и постоянные сомнения; разного рода зависимости: алкогольная, наркотическая, любовная, от компьютера и т.д.; фобии (страхи); пережитые травмирующие ситуации (авария, свидетель или жертва насилия, стихийные бедствия и т.п.) и многие другие. Мало кто из батюшек знает, что около 80% заболеваний являются психосоматическими, т.е. спровоцированными определенным образом протекавшими эмоциональными переживаниями. Это астма и онкологические заболевания, женские и сердечно-сосудистые болезни, желудочно-кишечные и эндокринные и др. К их лечению наиболее эффективен такой подход, который рассматривает человека в единстве души и тела: не пришлось бы тогда годами пить таблетки, если бы вовремя была проработана психологическая причина. Очистим чувствия, и узрим неприступным светом Воскресения Христа блистающася (1-я песнь Пасхального канона).

В первом значении слово психотерапия означает исцеление душой. Инструментом психотерапевта является он сам, вся его личность, прежде всего его ценностные и мировоззренческие представления. От того, насколько этот специалист душевно «исцелился сам», насколько он подготовлен профессионально и правильно ориентирован духовно, зависит, какие условия для душевного возрастания клиента он создаст. Эпиграфом к психотерапевтической деятельности могут быть слова Карла Юнга: «Доктор обеспечивает условиями – Бог лечит».

Профессиональная этика не позволяет терапевту вторгаться в духовный мир клиента, в его верования, убеждения. Современные исследования показали, что даже под гипнозом невозможно изменить аксиологические и мировоззренческие представления человека. «Никто же приидет ко Отцу, токмо Мною». Но хотя перед психотерапевтом не стоят миссионерские задачи, однако при его содействии расчищаются многие «рукотворные» завалы на дороге к храму.

Безусловно, психотерапевты не всесильны. В таком сложном и очень деликатном деле должно совпасть много факторов, чтобы обратившийся за помощью вновь обрел свободу. Свободу от часто неосознаваемых заблуждений и иллюзий, «напрасных мук», «скорбей собственного сочинения», закрепощающих душу, заслоняющих живую веру. Но когда это происходит (а все же, слава Богу, чаще происходит!), терапевт понимает, что это ни в какой степени нельзя приписать его собственным усилиям – так велико и чудесно происходящее. Не удивительно ли, что слово «психология» связано с древнегреческим мифом о Психее, смертной женщине, благодаря любви, обретшей бессмертие?

Анна Воспянская

Добавлено (02.01.2011, 22:48)
---------------------------------------------
Архимандрит Рафаил (Карелин)

Христианский диалог в корне отличается от софистического. У софистов стремление - запутать в противоречиях противника и любым путем одержать победу, а у христиан должно быть искреннее желание помочь друг другу в поиске истины; без этого плодотворная дискуссия невозможна.

Дискуссия, как и, например, логика, имеет свои законы. Но чтобы лучше понять их, надо рассмотреть ошибки и злоупотребления, допускаемые в дискуссии, то есть «патологию» дискуссии. Вот мы и попытались выявить такие характерные ошибки-«синдромы».
«Синдром Остапа Бендера»

Великий махинатор уверенно вступает в диспут с ксендзами - как полномочный представитель «науки». Чтобы убедить слушателей в своей эрудиции, он начинает скороговоркой произносить латинские исключения, которые зубрил во время учебы в гимназии. Разумеется, эти исключения никому не были понятны и отношения к диспуту не имели, но произвели на присутствующих неотразимое впечатление. Они уверовали в правоту Остапа. Этим диспут был закончен, и друзья на радости отправились в пивнушку[2]. Последователи Бендера твердо усвоили его приемы. Они начинают диспут как-нибудь так: «Наука доказала», «Совершенно ясно», «Только глупые не понимают этого», «Все великие люди согласны с нами», «Это несомненный факт»,- при этом цитируют латинские исключения, поздравляют себя с победой и сами себе пожимают руку.
«Синдром скунса»

Скунс - это небольшой зверек с красивой шерстью, который известен тем, что защищается от врагов путем выделения вонючей жидкости. Даже медведи опасаются скунса и позволяют ему съедать часть их добычи. Обычно скунс первым не нападает, но если его нечаянно задеть, то он быстро оборачивается задом к противнику и пускает струю чрезвычайно отвратительного запаха, который долго не выветривается. Наш совет - избегать диспутов с представителями племени скунсов, чтобы не быть обрызганным зловонной жидкостью, которая у скунсов всегда наготове.
«Синдром Иуды»

Некоторые называют его «синдромом Красницкого»[3], известного обновленца-провокатора. В 20-е годы XX столетия, когда Православная Церковь подвергалась систематическому разгрому, а священники - репрессиям, этот «красный Иуда» обвинял в прессе своих противников и вообще неугодных ему лиц в том, что они враги народа, тайные контрреволюционеры, заговорщики против советской власти и так далее. Выступал Красницкий и в качестве свидетеля на судебных процессах, обычно заканчивавшихся расстрелом невиновных. «Синдром Иуды-Красницкого» - это доносительство на идейных противников, клевета через прессу, чтобы настроить против оппонентов общественное мнение. Надо сказать, что даже безбожная власть, пользовавшаяся услугами таких людей, относилась к ним с чувством величайшего презрения.
«Синдром Геббельса»

Йозеф Геббельс[4] в откровенных разговорах с работниками своего идеологического аппарата говорил, что маленькая ложь может вызвать подозрение, а большая - воспринимается как правда. Кроме того, ложь следует муссировать и повторять. Человеку психологически трудно поверить, что все, что он услышал,- сплошная ложь. Чем больше масштаб такой лжи, тем она выглядит более правдоподобной. Поэтому Геббельс и советовал: «Лгите, ничего не боясь и не стесняясь, лгите как можно больше и увереннее, и успех обеспечен».
«Синдром “ушиба демона”»

Средневековые схоласты в шутку говорили, что демон, будучи свержен с неба, упал на скалы вниз головой и сильно ушиб ее. В результате такого удара он потерял способность логически мыслить. Обычно демон в дискуссиях болтлив, но всегда путается в своих выводах и не может найти связи между причиной и следствием. Несмотря на то что демон обладает обширной информацией, он не способен построить ни одного правильного силлогизма. «Синдром ушиба» - это или действительная неспособность последовательно и четко мыслить, или сознательный прием - ввести в заблуждение оппонента, то есть простое словесное шулерство, в расчете не на ловкость рук, а на ловкость языка.
«Синдром Хрущева[5]»

Этот политический деятель XX столетия, когда не хотел отвечать на заданный вопрос, то начинал говорить на другую тему. Так, что слушатели не понимали, что и к чему он говорит. При этом Хрущев говорил без остановки и перерыва, подавляя слушателей лавиной слов, изматывая их; затем он заявлял, что время встречи истекло, благодарил за внимание и тряс руки собеседникам. Этот прием - утопить вопрос в дымовой завесе слов и тем самым уйти от ответа.
«Синдром прокурора»

Участник диалога обращается со своим собеседником так, как прокурор - с преступником. Он предъявляет обвинение, он требует отчета, он выносит приговор. Такой человек постоянно теряет представление об отмеренных ему возможностях и правах. Мы уже не говорим об этике. «Прокурор» постоянно забывает, что говорит не с подсудимым, а со своим собратом, ему не сидится за общим столом, ему все время хочется облачиться в мундир прокурора, а то и в мантию судьи и вспрыгнуть на прокурорское или судейское место.
«Синдром скептика или зайца»

В критические минуты дискуссии оппонент вдруг заявляет, что человек по своей ограниченности ничего не может знать и надо дождаться Страшного суда, чтобы получить правильный ответ. Тогда непонятно, зачем начинали дискуссию.
«Синдром трагика»

Надо представить себя актером-любителем в провинциальном театре, который произносит монолог короля Лира или Ричарда III[6], извергая проклятия и призывая в свидетели «небо и землю». При этом надо закатывать глаза и потрясать кулаками. Надо помнить, что лучший способ защиты - это нападение. Кричите, как на восточном базаре, где вы в одно время продаете и покупаете, заглушайте слова оппонента неразборчивым гоготом, как некогда коммунисты глушили своего врага в эфире, топите оппонента в потоке слов, повторяйте почаще: «Я пришел в ужас», «Земля и небо содрогаются от слов этого человека», «Караул, помогите», «Такой ереси еще не было от сотворения мира». Не бойтесь говорить бессмыслицу, ваших слов никто не запомнит, но останется впечатление, что ваш оппонент совершил что-то такое, от чего вы пришли в ужас! Поэтому гогочите, хлопайте руками, как гуси крыльями, и при этом кричите, что спасли Рим.

Добавлено (02.01.2011, 22:49)
---------------------------------------------
«Синдром барона Мюнхгаузена[1]»

Это - неудержимая фантазия приписывать оппоненту то, чего он вовсе не говорил и даже не думал. Например, если ваш оппонент сказал: «Солнце встало»,- кричите в ответ: «Значит, солнце может ложиться и садиться? Смотрите, он бесстыдно проповедует, что солнце - это живое существо, у которого есть ноги. Неужели он не читал деяний Пятого Вселенского Собора, который предал анафеме тех, кто считает, что небесные светила - это одухотворенные существа? Ясно, он проповедует язычество в форме сабеизма[2]». Затем сделайте экскурс в мифологию народов мира, блесните эрудицией, скажите, что у древних египтян божество солнца называлось - Ра, а в период Нового Царства - Амон; у греков - Гелиос; у персов - Митра и так далее; потом воскликните: «О ужас, это идолопоклонник, мы разоблачим его. Да не будет и да сгинет!». Затем расскажите ошеломленным слушателям о племенах, обитавших на Юкатане, которые приносили на площадках пирамид человеческие жертвы божеству солнца, иногда-де число таких несчастных исчислялось тысячами, и, указывая пальцем на оппонента, торжественно и скорбно скажите: «Вот, оказывается, чего хочет этот человек». И, снизив голос до шепота, добавьте, что жертвоприношения у солнцепоклонников совершались с особой жестокостью: жрец рассекал грудь жертвы, вырывал из груди еще бьющееся сердце и бросал его к подножию идола грозного божества. Тут вы должны просто-таки возопить: «О злодей, если ты задумал со своими сообщниками применить этот ритуал к моему народу, то вот моя грудь, первой режь ее!» (аплодисменты неминуемы). На другой день радиостанция «Свобода от стыда №4» передаст, что там-то и тем-то были разоблачены тайные солнцепоклонники, подозреваемые в каннибализме. «Подробности мы будем регулярно сообщать радиослушателям». Что произошло, никто не поймет, но впечатление останется. И можно будет услышать такой разговор: «Кажется, появились новые асассины[3], и убивают прямо на улицах. Дело темное, во всяком случае, нужно быть осторожным,- чего хорошего можно ждать от фанатиков?!».
«Синдром “золотого пера”»

После того как Ренан, известный ориенталист, специалист по древним и восточным языкам, написал клеветническую книгу «Жизнь Иисуса Христа»[4], одно из сатанинских обществ преподнесло ему в подарок ручку с золотым пером ювелирной работы, которую он с благодарностью принял и писал ею свои фальсификации по истории христианства и древней Церкви. Здесь наука была целенаправленно обращена на служение лжи и на разрушение религии, но при этом Ренан, с иезуитским лицемерием, выдавал себя за почитателя Христа. Постоянно восхищаясь Им, он старался внушить своим читателям, как мы уже отмечали, что Иисус из Назарета - мечтатель и романтик, Который-де сделался авантюристом от религии.
«Синдром Уленшпигеля»

Имя героя известного романа Шарля де Костера[5] «Тиль Уленшпигель»[6] означает «Ваше зеркало». Герой романа, еще будучи мальчишкой, любил передразнивать людей, проходивших мимо его дома, тем, что мимически копировал их и строил им забавные рожи. Цель этого приема, называемого, кстати, на латыни «argu-mentum ad hominem»,- вместо доводов употреблять по отношению к оппоненту язвительные насмешки, показать оппонента в смешном виде. По остроумию Тиль Уленшпигель явно уступает находчивым кинто[7], которые даже устраивали соревнования в шутках друг над другом. Подобные традиционные встречи-праздники проводятся теперь в болгарском городе Габрово. Впрочем, современные шутники в дискуссиях, к сожалению, не подражают добродушным и беззлобным кинто, а стараются насмешкой вызвать презрение к своему оппоненту. Совет: когда видите, что дело плохо, отвечайте на аргументы оппонента юмором и насмешками, то есть карикатурой, написанной не карандашом, а словами и гримасами. Доводов против насмешек не существует.
«Синдром “ловца блох”»

Попытайтесь найти у своего оппонента какую-нибудь ошибку, например не на месте поставленную запятую, а затем кричите, что если запятая стоит не на месте, то, значит - и весь текст сомнителен, так как обличает в вашем оппоненте человека невежественного в вопросах грамматики. Можете рассказать, что в древних академиях грамматика входила в комплекс гуманитарных наук («семь свободных искусств») наравне с риторикой и диалектикой. Поэтому лишняя запятая или отсутствие запятой являются потрясающей неграмотностью и неслыханным невежеством. Потом, на всякий случай, следует прибавить, что, может быть, никакой запятой там и не было, а была простая марашка (след от типографской краски), но эффект останется: слова невежественный, варварский будут еще долго звучать как эхо в ушах слушателей.
«Синдром следопыта»

Спросите оппонента, загадочно улыбаясь: «Кто была ваша прабабушка?». Если тот ответит: «Не знаю»,- продолжайте: «Вы не знаете, а мы знаем, и скоро все узнают об этом». Такой аргумент является прекрасным отвлекающим методом и заставляет слушателей подозрительно относиться к правнуку бабушки-инкогнито.
«Синдром врага»

Он являлся одним из атрибутов внутренней политики большевиков. На плакатах, в газетах и журналах изображались злобные «враги народа». Чтобы отвлечь внимание людей, им внушалось, что они окружены «врагами», что «врагами» могут быть даже члены их собственных семейств, что «врагов» надо обнаруживать и разоблачать. В 20-30-е годы XX столетия в университетах студенты судили своих профессоров за недостаток «классового сознания». Несчастных выводили на сцену, и они у присутствующих просили прощения, «признаваясь» в своих «буржуазных пережитках» и обещая бороться с этими пережитками. Но разумеется, это являлось самым легким видом наказания; большая часть интеллигенции была репрессирована. Шалва Нуцубидзе[8] впоследствии говорил своей супруге Кетеван: «Страшно было не то, что нас судили подонки и им поддакивали некоторые из наших запуганных коллег, а страшно то, что люди, которым мы отдали свои знания и труды всей своей жизни, так легко поверили в это». Выдающиеся грузинские поэты Валериан Гаприндашвили[9] и Паоло Яшвили[10] покончили жизнь самоубийством, чтобы только не участвовать в грязном поиске «врагов народа». Конечно, теперь времена не те, но по-прежнему легко возникает желание показать своего оппонента врагом человечества, народа, прогресса, культуры и так далее, врагом чего угодно, но именно врагом. Здесь включаются эмоции, которые действуют на сознание как опьяняющий напиток. Это - старое оружие, порядком поржавевшее, но еще вполне годное к употреблению. Сей «синдром» уже оброс бородой, но не хочет уходить в отставку.
«Синдром сплетника»

Чтобы избежать обвинений в клевете, выпады против оппонента производятся так: «Я слышал это от соседа по купе; мне сообщил об этом надежный человек; мне передали это по телефону, не назвавшись; разве вы не знаете, что об этом все говорят» - и так далее. Эти слухи и сплетни могут носить самый фантастический характер. Ведь аноним по телефону может сказать, что оппонент ел человеческое мясо. Если такой клеветник будет пойман на лжи с поличным, то он может сказать: «Ведь я же этого не утверждаю, я говорил то, что слышал, а за достоверность не ручался». Обычно такой метод производит эффект, только надо обвинения произнести громко и торжественно, а фразу: «Слышал от того-то» - таинственным шепотом, который также интригует слушателей: может быть, этот «тот-то» - особо важное лицо, пожелавшее остаться неизвестным. Но так как клевета мало кого возмущает и редко когда наказывается, то, если все же клеветника уличат во лжи на месте и поймают как вора за шиворот, он может особенно не беспокоиться, а даже принять оскорбленный вид и ответить бранью.
«Синдром либерала»

Либерала характеризует необычайная широта взглядов, которую он постоянно афиширует. Он одновременно демократ и монархист, православный и католик, теософ и антропософ - и все в одном лице. Какой цвет примет в данный момент этот хамелеон,- трудно представить. Либерал говорит с позиции широкой свободы, свободы для сектантов, свободы для гомосексуалистов, свободы для детоубийц, свободы для нудистов и так далее. Он требует снятия всех ограничений нравственного характера; демонстрацию в массмедиа гнусностей и разврата он оправдывает свободой совести и слова… И только одних либерал лишает права на свободу - православных, которые хотят сохранить свою веру и свои традиции. Он готов защищать пером, как мечом, католиков, иеговистов, кришнаитов, поклонников Раджниша[11] и так далее. Но когда речь заходит о Православии, то у либерала начинается припадок ярости, и, забыв о призывах к терпимости и сбросив прежнее благодушие, как маску, он начинает наклеивать православным оппонентам ярлыки: «Обскурант», «Фанатик», «Невежда».
«Синдром рыбы-ежа»

Эта небольшая рыбешка имеет одну особенность: при опасности она раздувается до размеров футбольного мяча, и крупные рыбы, не понимая, что перед ними - пузырь с воздухом, в испуге отступают от него, как от грозного противника. Такой «еж» начинает дискуссию со своей биографии в стиле апокрифа, перечисляет свои звания и заслуги перед наукой и обществом и, широко расхвалив самого себя, не забывает как бы вскользь заметить, что его дядя - генерал, а тетушка - профессор, доктор наук и всяческий лауреат. Затем «еж» издали показывает какие-то документы, как некогда Остап Бендер показывал квитанции[12], и сообщает, что несколько лет назад один архиерей ответил на поздравление с днем Ангела, посланное «ежом», любезной телеграммой, и все из-за его личных достоинств. В конце речи он заявляет, что лучше всех знает, что и кому надо делать, и предлагает проект радикального переустройства общества.
«Синдром экзаменатора»

Такой участник дискуссии, когда ему нечего сказать по существу, вдруг начинает задавать своим оппонентам самые неожиданные вопросы: в каком-де году и за что был убит последний из братьев Гракхов[13]; какая, мол, разница между учениями Севера[14], Юлиана Галикарнасского[15] и абуны Теофилоса[16] и какое из них наиболее близко к учению Аполлинария Лаодикийского[17]; в каком роде «Дух Святый» стоит в арамейском и сирийском языках и тому подобное. Обычно оппоненты не могут ответить на эти вопросы, да и сам «экзаменатор» не особенно разбирается в исторических датах и еретических хитростях, но эффект произведен: «экзаменатор» смотрит на оппонентов торжествующе, как на провалившихся на экзамене студентов. Он как бы говорит: «Вы, мелкота, не знаете таких простых вещей, а еще хотите спорить со мной». Если «экзаменатора» спросить, какое, собственно, отношение имеют его неожиданные вопросы к теме дискуссии, то он ответит: «Самое непосредственное; но из-за вашего незнания и неподготовленности вы не сможете понять моих доводов, поэтому примите мои слова на веру». Если участники дискуссии настолько наивны, что позволят экзаменовать себя как школьников, то «синдром экзаменатора» может перейти в «синдром Ассаргадона[18]»:

Я - вождь земных царей и царь,

Ассаргадон…

Кто превзойдет меня? Кто будет

равен мне?…

И вот стою один, величьем упоен[19].

Но это уже, пожалуй, «синдром самопревозношения».

Итак, разумная, корректная и целенаправленная беседа приводит если не к согласию, то к взаимопониманию; а неразумная - к еще большему разделению и отчуждению. Поэтому все мы должны учиться культуре дискуссии, диспута и диалога, не исключая, разумеется, и самого автора.

Уважаемые коллеги, братия и сестры,

Я здесь являюсь тем самым человеком, которому не рекомендуют обращаться к батюшке. Восемь лет своей жизни я отдал классическому психоанализу и здесь я буду говорить с точки зрения человека, который этим занимался и должен сказать, что многое из того, что я получил в психоанализе я использую до сих пор, хотя сейчас, в общем, идентифицирую себя с православной психологией.

Сразу хочу прояснить, что такое защиты и как они идентифицируются непосредственно в практической работе психоаналитика со своим клиентом.

Защиты в первую очередь выражаются в том, что в поведении клиента существует некая неадекватность. Когда психолог (психоаналитик) заключает контракт со своим клиентом, он договаривается, что для того, чтобы достичь определенного результата клиенту предстоит высказывать все мысли без исключения, какими бы они странными, несуразными и т.п. ни казались; говорить обо всем без каких-либо купюр, ограничений и т.п. На психоанализе создаются определенные условия, которые способствуют свободному асоциированию и психоаналитик наблюдает то, что человек свободно ассоциировать не может, хотя он знает, что это необходимо для его излечения. У клиента есть доминанта на улучшение собственного состояния и есть реальное поведение, когда он никоим образом не может справиться с определенными непонятными для него собственными внутренними явлениями. Фактически, процесс свободного волеизъявления человека искажается непонятным для него способом. Одной из фундаментальных сторон защиты является бессознательность (сознательно человек хочет свободно общаться, а на деле не может). Человек в процессе общения невольно воспроизводит некий прошлый опыт, т.е. он ведет себя не в соответствии с той актуальной ситуацией, в которой он находится, а с некоей прошлой ситуацией, которую он полностью или частично воспроизводит в данный момент времени. Естественно, воспроизводимых ситуаций может быть бесконечное множество и попытки их классифицировать с определенными защитными механизмами и связать с формами определенных заболеваний есть некая условность. Понятно, что когда психоаналитик производит некую внутреннюю реконструкцию, то он формирует некое представление о том, какой прошлый опыт воспроизводит человек в настоящей жизни и какой прошлый опыт не дает ему возможности адекватно реагировать на создавшуюся ситуацию. Это точка зрения классического психоанализа. Задача психоанализа заключается в том, чтобы вывести в поле сознания человека механизмы, которые до этого действовали неосознанно. В результате предполагается, что человек сможет сознательно управлять своим поведением.

Говоря об истоках психологических защит, есть некие отношения, которые репродуцируются. Почему это происходит и какой в этом психологический смысл? На этот вопрос психоанализ дает невразумительный ответ: человек защищает себя сам от себя. Но почему некие формы опыта оказываются настолько тяжелы для восприятия, что они вытесняются, забываются, переходят в область бессознательного, но при этом продолжают моделировать поведение человека на протяжении всей его жизни? Что это за источники и откуда эта внутренняя напряженность? Либидо, танатос, - хорошо, но почему в человеке они возникли? Психоанализ возник как механистическая теория. Фрейд создавал свою теорию бессознательного, ориентируясь на физику, на законы видимого мира, и, несмотря на свое увлечение оккультизмом, в своей научной деятельности он пытался быть супер-прагматичным профессором. Хотя известно, что профессорство его было куплено за вполне банальную взятку, а не было результатом оценки его трудов, после чего Фрейд в науке несколько разочаровался и к ней охладел.

Что нам - людям верующим дает знание о том, что кроме чувственно воспринимаемого, материального мира существует еще мир духовный? Это знание говорит нам о том, что в мире духовном существуют собственные источники волевого личного начала, - кроме идей там присутствуют еще и духи. Эти духи изначально творились, как ангелы, но в процессе истории духовного мира часть из них в количестве 33% отпали во главе с Денницей и оказались в некоем свободном состоянии, когда они не являются проводниками воли Божией. Т.е. в мире постигаемом, разумном появились некие свободные радикалы, и они повлияли на все дальнейшее развитие мира. Как мы знаем, основой грехопадения является соблазнение змием (это, естественно, не снимает ответственности с Адама и Евы) и, если говорить о защитах, то и до грехопадения была защита, но она не была патологической - в ней не было нарушения Промысла Божия. А вот в момент грехопадения (сразу после него) защита проявилась в явной патологической форме в виде смещения: когда Господь напрямую спрашивает, ел ли ты яблоко, Адам ссылается на Еву, а Ева - на змея. При этом понятно, что Бог всеведущ и рационального в поступке Адама и Евы нет, - самым рациональным было бы признать свою вину и попросить прощения у Бога. Здесь происходит как раз то, что в собственную волю человека вмешивается и другая воля, чуждая ему. С момента первородного греха эта чуждая воля продолжает действовать и воспринимается человеком от родителей в процессе воспитания. Упомянутый уже преп. Максим Исповедник очень четко разделял три воли, действующих в человеке: воля Божия, человеческая и бесовская. В последние 300-400 лет после периода Возрождения произошло страшное: позитивизм стал отрицать существование духовного мира (мира духов) и то, что в средневековье не вызывало никаких сомнений перестало людьми восприниматься. Лукавый был настолько хитер, что вытеснил всю сферу своего обитания, фактически, весь духовный мир. Кстати, религия в психоанализе воспринимается, как особая форма патологической защиты. Почему? Потому что религия говорит об истинных источниках того, что заставляет человека вытеснять, искажать волю Божию. Существование человека в состоянии неведения (бессознательности) означает, что человек не может в полной мере пользоваться своим разумом; он настолько закрыт для богообщения, насколько его внутренний мир организуется бессознательным способом. Потому, святые отцы в качестве одной из первых целей подвижничества ставили трезвение, - осознание того, что движет человеком, что, лежит в основе его внутренней жизни и таким образом, они прекращали деятельность чуждых для человека источников бесовской воли, делая волю человека синтонной с волей Божией. Это очень важный момент в христианской психологии. Кроме того, что бессознательное проявление защит выражается в сопротивлении, оно выражается еще и в переносе. Перенос, это явление, когда человек смещает некие чувства с родителя на другого человека (воспринимает своего ближнего, как некую фигуру из прошлого). Очень часто проработка переноса приводит к тому, что человек начинает считать родителей источником возникновения переноса, но это не так. Причина не в родителях, а в том, что они сами (чаще неосознанно) являются носителем чуждой для себя воли (похоти, агрессии и т.д.). Если взять язычество, то это есть возведение в ранг богов отдельных человеческих страстей: Венера с похотью, Марс с агрессивностью, Меркурий со сребролюбием и т.п. Беда в том, что человек, попадая под действие той или иной страсти, не может уже действовать в соответствии с волей Божией, - возникает конфликт на уровне невидимого мира, разрешить который человек своими силами не может, но только силами Спасителя.

Это все. Спасибо.
http://www.fapsyrou.ru/sience....hit_576

Добавлено (23.05.2011, 21:42)
---------------------------------------------
О.Андрей: Вопрос антропологического порядка как раз о понимании защит до грехопадения. Если я правильно понимаю психодинамическую теорию личности, то необходимость в защите возникает тогда, когда возникает некая эмоциональная отрицательная реакция человека, т.е. некий аффект. До грехопадения в человеке тоже имел место аффект (боль, страх или что-то подобное)?

Андрей Фомин: После грехопадения появился аффект, тревога, боль утраты, а до грехопадения было несовершенство, связанное с ограниченностью самопознания и познания духовного мира.

О.Андрей: В понимании святый отцов такого ограничения не могло быть, потому что Адам имел с избытком все.

Андрей Фомин: Наличие древа познания добра и зла и являлось антропологической границей, т.е. уже непосредственно в раю эта граница была проложена. Ева пыталась каким-то образом интегрировать нечто, выходящее за ее антропологические границы.

О.Андрей: Вы предполагаете, что присутствие этой границы вызывало аффект у обоих первожителей? Почему?

Андрей Фомин: Это вызывало некую напряженность. Если бы ее не было, то и ситуации искушения бы не было - еще до грехопадения существовал факт запретного плода.

О.Андрей: Этот факт должен был сам по себе вызвать в Адаме и Еве некую напряженность, которая толкнула их на поступок?

Андрей Фомин: Этим и определялась свобода воли человека. Если бы было все замечательно, то и о никакой свободе воли и не говорилось бы. Свобода воли возникает там, где есть некая фрустрация. Если все происходит автоматически, свобода воли отсутствует.

Денис Новиков: Древо, как говорит святителя Григорий Богослов дано для возрастания в добродетели и сама возможность и процесс возрастания, насколько я понимаю, давала необходимую напряженность, которая нужна для появления психологических защит.

О.Андрей: Иными словами, фрустрация и есть то состояние, в котором первожители пребывали из-за запрета?

Андрей Фомин: Естественно

О.Андрей: Но не вследствие несоответствия образа Божия и природы человека, а вследствие запрета?

Андрей Фомин: Я думаю, что это две стороны одной медали: с одной стороны запрет был фрустрацией, с другой - мысль святителя Григория Богослова о том, что древо было дано для возрастания в добродетели, т.е. некий позитивный момент. А говорится об одном и том же явлении.

О.Андрей: Но задача возрастания еще не вызывает фрустрацию. Почему это так однозначно Вами понимается: если дана задача, значит, она вызывает некую тревогу или напряжение? Кроме того, в вашем антропологическом объяснении все время идет опора на психоаналитические категории, а уместно ли говорить о понимании Библии в этих категориях?

Вы говорите: "защиты до грехопадения" и объясняете это терминами той же психоаналитической теории, которые должны быть, по крайней мере, интерпретированы в библейском материале. У меня возникает чисто методологическое сомнение в законности такого. Это, во-первых. Во-вторых, представление о том, что у Адама и Евы были фрустрации именно на почве запрета, не укладывается в христианскую антропологию, мне кажется.

Денис Новиков: В том-то и дело, что есть. В чем возрастание в добродетели? Ангелы уже находятся в таком состоянии, когда уже не могут грешить, - настолько их воля утвердилась в добре. Воля первозданного человека, несмотря на то, что вся природа была благой, не утвердилась в добре, иначе бы не было грехопадения. Условие грехопадения - дьявол, а виновник грехопадения - человек, поэтому эта внутренняя напряженность (пусть, не фрустрация) существовала до грехопадения.

О.Андрей: Если мы допускаем, что напряженность была, значит, мы должны отрицать то достаточно категоричное святоотеческое утверждение, которое говорит, что первые люди пребывали в блаженстве. Вы предполагаете, что их блаженство было весьма "разбавлено" отрицательным аффектом?

Андрей Фомин: Он не был отрицательным. Он стал отрицательным только в момент склонения воли к греху.

О.Андрей: Если не было отрицательного момента, тогда не нужны были защиты. В вашей теоретической модели их не должно быть.

Андрей Фомин:Во-первых, блаженство не исключает напряжения, потому что когда мы говорим даже о жизни Спасителя, то его моление в Гефсиманском саду это факт высшего напряжения и при этом мы знаем, что Он был благ, как Бог, в каждую минуту своего существования, Он воспринял все, кроме греха. Поэтому, для нас первичным является все-таки текст Священного Писания, а не творения святых отцов. Это, во-первых. Во-вторых, когда мы говорим, что Адам и Ева были блаженны, это не исключает их ограниченности и тезис, который мы говорим с Денисом такой, что защиты тесно связаны с той антропологической границей, которая существует. Если бы этой границы не существовало, то и необходимости в защитах не было.

О.Андрей:У Вас два разных тезиса. Первый, который высказал Денис, заключался в том, что защиты потребовались потому, что между природой человека и образом Божиим, т.е. тем достоинством, который он перед собой видел, как задачу Божию, пролегало достаточно серьезное пространство. А Вы говорите о том, что защиты появились в результате запрета. Это все-таки немножко разные вещи. Но я понял Ваш ответ и мне его достаточно.

Комментарий: Мне кажется, здесь не учитывается то, что Адам и Ева находились в состоянии постоянной любви и это в некотором смысле может быть инфантильно. Они все с доверием принимали и поэтому, то ограничение, которое было им дано воспринималось так же любовно, как и все остальное; оно не воспринималось, как что-то деформирующее, поэтому момент запрета не травмировал их, мне кажется. Если бы грехопадения не произошло, очевидно, должен был быть процесс совершенствования их личности, и он как-то предполагался (теоретически). Я думаю, для Адама и Евы было неожиданно то, что с ними произошло.

Слободчиков Виктор Иванович: Мне так кажется, что мы неосторожно перекидываем все наши психологизмы, защиты, бессознательное и т.д. на начало всего. Происхождение грехопадения, это тайна, которую мы разуметь не можем, а вот случившееся грехопадение, это уже история и мы являемся сопричастниками этой истории, несмотря на то, что живем в XXI столетии. В тот самый миг, как произошло грехопадение, мы стали сопричастниками, поэтому это уже наша проблема, которую мы обязаны и обсуждать, и понимать, и искать способы решения. Для этого у нас есть целый набор категорий. Я не хочу вдаваться в подробности, просто хотел обратить внимание на то, что здесь действуют просто разные механизмы - в первую очередь духовные. Все, что связано с происхождением мира, человека, грехопадения, сознания, души, это все тайна, и мы пытаемся в эту тайну влезть с инструментами, которые к ней никакого отношения не имеют. Поэтому, давайте это отделим. В противном случае это будет или профанация, или оккультизм.

Денис Новиков: Я не совсем согласен, потому что по своей этимологии психология - наука о душе. Душа человека существовала заведомо до грехопадения. У светской науки, у Фрейда нет источников для понимания состояния до грехопадения, а у нас есть источники, потому что мы православные люди: есть Библия и Церковное Предание. Природа человека исказилась, но принципиально не изменилась, поэтому для того, чтобы что-то понять, здесь и сейчас, мы должны соотнести наши знания с теми фактами, которые были до грехопадения и с точки зрения православного психолога действительно очень важно показать, где и каким образом произошло это искажение. Другое дело, что само понятие "защита" оказалось не вполне той категорией, с помощью которой можно описать повреждение состояния человека.

Слободчиков Виктор Иванович: Рассматривая слово "психология", Вы, забыв про "логию", говорите о душе. Психология, это не сама душа, а рациональное учение (наука) о душе, которого до грехопадения не существовало. Богословие - это не учение

Денис Новиков: Должен ли православный астроном соотноситься с текстом Книги Бытия о том, как произошел мир; должен ли православный биолог, критикуя эволюцию, соотноситься с тем, что написано в Книге Бытия? Должен! Потому что "логия", это Логос, это Слово Божие в гораздо большей степени, чем научные данные.

О.Андрей: Простите, господа, давайте зафиксируем эту ситуацию конфликта, на мой взгляд, очень характерную. Мы попадаем в поле богословско-антропологическое, которое требует серьезнейшей и внимательной работы, и сейчас мы это выяснить не можем. Если вы не против, Андрей и Денис, то я бы хотел сейчас тему защиты до грехопадения снять, потому что, мне кажется, здесь есть некоторая действительно бездуховная ситуация и очень сомнительная психологическая ситуация, и с антропологической точки зрения мне представляется тоже несвязной. У меня вопрос тогда следующий: одно из центральных мест в докладе Дениса Новикова было высказывание, что защита есть способ защиты себя от себя. Значит ли это, что для возникновения защит (как психологического механизма) требуется это некое раздвоение?

Денис Новиков: Да. Чем меньше раздвоение, чем более проста и цельна душа и чем более ее внутренний строй соответствует ее проявлению в жизни конкретного человека, тем меньше требуются защиты.

О.Андрей: Значит ли это, что душа святая и, в том числе, душа Иисуса Христа - человеческая душа, не знавшая греха, - не нуждалась в защитах и в ней этот механизм не мог возникнуть (если бы мы попытались трактовать Его поведение)?

Денис Новиков: Нет, не значит, потому что человеческая природа Спасителя восприняла последствия грехопадения, наверное. А, может быть, и нет. Это хороший вопрос, отец Андрей.

О.Андрей: Мне кажется, для ученого, который останавливается перед некоей тайной это прекрасная позиция - "не знаю".

Слободчиков Виктор Иванович: Значит, защиты нужно приписать природе человека? Каковы основания для такого заключения?

О.Андрей: Действительно, так. Если мы говорим о природе до грехопадения, тогда защиту нужно вписать, как обязательный механизм в природе человека, но тогда осознание этого механизма никакого исцеления не даст и тогда то, о чем говорил Андрей - немыслимая терапия. Если я осознаю свою немощь, меня это не лишает моей немощи и абсолютную свою тварность я не могу преодолеть. Получается, что защита - абсолютный механизм, против которого все невозможно и, стало быть, терапия не нужна. Если защита есть последствие грехопадения, тогда понятно, почему она есть механизм, с которым можно работать, а нужно ли - надо еще выяснять. Так ли это?

Добавлено (23.05.2011, 21:43)
---------------------------------------------
Денис Новиков: Я понял, я услышал, отец Андрей. Об этом надо подумать.

Андрей Фомин: Мы должны сказать, что действительно есть некие силы, которые при автономизации их являются проводниками чуждой для человека злой воли, поэтому, в неких защитах мы нуждаемся. Эти защиты были положены еще до грехопадения некими ограничениями, и они есть совершенно необходимое условие человеческого существования. Например, то, что Фрейд назвал сублимацией: фильмы ужасов, эротические фильмы сублимируют зло и направляют его на зрителей. При этом есть позитивные святоотеческие защиты: терпение, перевод некоего негативного содержания в позитивное, покрывание грехов своего ближнего, покаяние, т.е. мы, говорим о том, как святые отцы рекомендовали нам защищаться от свободно существующих источников воли, которые на каждого из нас действуют.

О.Андрей: Получается так, что механизм защиты препятствует осознанию. Вы сами сказали, что как психоаналитик выделяете такой святоотеческий прием, как трезвение. На нем настаивают аскеты и богословы, и это действительно одно из центральных понятий, которое приводит к осознанию, а не к защите. Тогда как же можно трактовать как защиты смирение, покрывание греха и пр.? Это проходит только через сознание.

Андрей Фомин: Когда механизм запускается, то с какого-то определенного момента он уже не подвержен сознательной регуляции.

О.Андрей: Любой механизм не подвержен осознанию?

Андрей Фомин: Как говорят святые отцы, после сочетания человек не контролирует свои мысли и поведение.

О.Андрей: А как же борьба, которая идет следующим этапом после сочетания? Могут ли мои психологические механизмы быть предметом моего трезвенного отношения, самоанализа?

Андрей Фомин: Да, конечно должны быть.

О.Андрей: Значит, запустился механизм или нет, я знаю и могу контролировать некие свои механизмы, но не всегда могу сопротивляться привычным своим психологическим механизмам.

Андрей Фомин: Допустим, есть ситуация проекции. Я начинаю наговаривать на своего духовного отца и в какой-то момент осознаю, что приписываю ему свои собственные качества. В этом случае я могу остановиться и вместо примитивного защитного механизма применить другой защитный механизм в виде покаяния.

О.Андрей: Покаяние тоже защитный механизм?

Андрей Фомин: Естественно. Это основной защитный механизм для христианина.

О.Андрей: Т.е. практически вся христианская аскетика описывается, как различные виды защит?

Андрей Фомин: Защита это совокупность действий, нацеленных на уменьшение и устранение любого изменения, угрожающего цельности и устойчивости биопсихологического индивида. Это я Вам из словаря по психологии зачитал. Если целостность и устойчивость воспринимать как некое целомудрие (в духовном смысле для нас), то все то, что на нас действует со стороны нехороших сил, нарушает нашу целостность.

О.Андрей: Простите, Андрей, но Вы в этой цитате из словаря попытались интерпретировать целостность, как нечто духовное. А в конце цитаты-определения стоит "биопсихический индивид". Как это транслировать?

Андрей Фомин: Как "личность".

Денис Новиков: Как единство души и тела

О.Андрей: Ну, тогда ничего не осталось от христианской антропологии. Разговор закончен, потому что природа (биопсихологический механизм) не является личностью.

Денис Новиков: С точки зрения психологии это можно назвать "личность", а с точки зрения антропологии конечно нельзя.

О.Андрей: Уместно ли здесь опираться на психоаналитическое определение для того, чтобы разобраться в душевной и духовной проблеме?

Денис Новиков: В том, что зачитал Андрей, нет ни одного психоаналитического слова.

О.Андрей: Но и христианского там тоже ничего нет.

Слободчиков Виктор Иванович: Понятия "вытеснение", "защита", "бессознательное" - фундаментальные. И давайте их соответственно трактовать. Понятие защиты возникло для того, чтобы некое комфортное, устойчивое психоэмоциональное состояние индивида (биосоциального существа) не было разрушено только потому, что ему "бабушка сказала, что так делать нехорошо". Т.е. угроза тому, что называется "неличностью" порождает механизм защиты. В том числе и вытеснение - то самое бессознательное. Отсюда и вся практика психоанализа: там, где было бессознательное должно быть сознательное. Осознание обязательно, только осознание чего? То, что мне казалось грехом нужно принять, полюбить и сказать, что все нормально? Нельзя низменным именовать высокое. Пусть психологические защиты там, где были, там и останутся. Давайте тогда найдем другое понятие, например - "духовная защита" (от зла, греха и пр.).

Денис Новиков: Хотел заметить, что как только Вы начнете исследовать механизмы духовной и душевной защиты, то окажется, что они одни и те же.

Слободчиков Виктор Иванович: Категорически нет. Психоанализ появился потому, что пациент не может сам осознать свой собственный механизм защиты, который и есть источник угрозы. Фрейд должен положить пациента на кушетку, и разрушить этот механизм защиты, и тогда появляется шанс освободиться от угрозы. А если пациент его осознал, то Психолог не имеет право быть невротиком по определению - он может быть только несчастным человеком.

Фрейд занимался рассекречиванием перед глазами своего пациента психологического механизма, с помощью которых закрывались его собственные проблемы.

Андрей Фомин: Мне приходится общаться с пастырями, и я вижу, что идут постоянные идеализация, перенос, отрицание - весь набор защит присутствует. Пастырь встает перед проблемой: у него есть святоотеческий набор и есть реальность, которая в этот набор не вписывается, потому что не объясняет ему механизмов. Не зная этих механизмов и не зная, что происходит сейчас с человеком, который к нему обратился на исповеди, пастырь очень часто оказывается в ситуации, когда он, облекая свои методы в богословскую форму, идет на поводу у той манипуляции, которая по отношению к нему и проводится.

О.Андрей: Я с этим согласен, но это ничего не говорит о духовной жизни. Психология пастыря может быть такой же, как психология другого человека - в этом нет никакого отличия (у него такие же проблемы и механизмы), но это вовсе не переводит план в область богословия, потому что пастырь, который не опытен в своей духовной жизни не может быть анализируем, как предмет христианского аскетизма. Он не начал, собственно говоря, духовную жизнь, пока он не разобрался в себе и не понял, что с ним происходит на исповеди. Но это вовсе не означает, что пастыря нужно учить с точки зрения психоанализа. Мне кажется, что это одна из психологических школ, которая может использоваться психологом, но я бы ей пользоваться не стал. Я согласен, что надо учить пастыря и разбираться, что происходит с ним, с человеком, который пришел к нему на исповедь и что происходит между ними и с пастырем после исповеди. И я согласен с Андреем в том, что пастырь испытывает такую деформацию личности (большинство об этом и не догадываются, к сожалению), что через некоторое время он приходит к заболеванию, возможно, к искажению личности, - может происходить все, что угодно, и мы это видим. У нас не существует никакой психологической помощи священникам, но это вовсем не означает, что состояние мы должны описывать в психодинамических категориях (мне кажется они не очень удачными). Но жизнь священника - не духовная жизнь.

Андрей Фомин: Мне кажется, что на исповеди происходят одновременно два процесса: процесс покаяния (духовный) и процесс невротический, бессознательный. Если пастырь не может отделить зерна от плевел, то в этой ситуации он ??????? и себе, и пасомому.

О.Андрей: Нет, я могу сказать по собственному опыту и по опыту, представленному в текстах, и по опыту моего общения с другими священниками, что если пастырь ничего не понимает, но он молится и слушает человека, то таинство все равно совершается. Не потому, что ангелы ему помогают, а потому, что настоящий совершитель не он, а Христос. Но то, что священник и человек, который пришел могут испытывать труднейшие искажения, которые происходят из-за этого непонимания - верно. Но таинству это помешать не может. Мы вообще пограничные существа - живем сразу в нескольких мирах (в этом мире и в духовном), все происходит параллельно, перемешивается между собой, но как смешивается таинственное с видимым? Этой части мы не ведаем и не знаем, и тут психология нам никак не поможет. Психология может помочь только в видимой части события: человеческой души, поведения, осознания бессознательного, но в таинственную часть психологии лучше никак не проникать. Я думаю, что священник не должен этого делать на исповеди: ему некогда и незачем. Это не та ситуация, когда нужно отделять одно от другого. Вот если священник в себе не замечает определенных психологических механизмов, то он обречен на некие искажения своей личности и, может быть, вред пасомому. На мой взгляд, священник должен быть психологом и с точки зрения получения базового образования, и с точки зрения владения какими-то навыками консультирования и, может быть, терапевтическими. А к таинству этого применить нельзя вообще. Таинство он совершает, как священник. Я думаю, что этого вполне достаточно - Господь сам все совершит.

Андрей Фомин: Духовное лечение осуществляется не только через отпущение грехов, но и при накладывании епитимии. Если пастырь говорит: "Простите, я не разбираюсь, что у Вас происходит. Я почитаю молитву, а там - как Бог даст." Мне кажется, это не совсем правильно.

О.Андрей: Это как раз подход канонически правильный, потому что человек приходит на исповедь не для того, чтобы ему объясняли, а для того, чтобы сняли грех. А снимает грех Господь. А вот епитимия накладывается священником или епископом, как условие исцеления, но исцеляет Господь. Лечебница - дом Божий и Врач там единственный.

Андрей Фомин: Т.е. духовником может быть любой человек?

О.Андрей: Духовником может быть не только священник. И это может быть не только жесткое руководство, но и ситуация объяснения, совета. Исцеление и снятие греха - таинство. А духовничество - встреча и помощь человека, личности.

Андрей Фомин: По своему духовному опыту могу сказать, что эффект исповеди у разных священников различен, и что здесь от личности исповедующего зависит очень многое.

О.Андрей: Согласен, но таинство совершается Богом.
http://www.fapsyrou.ru/sience....hit_576