Познание основ православной веры

Верность друга более обманчива. Разошлись интересы, кто-то палки в колеса вставил... Если есть у кого-то проблемы с друзьями, и вы хотите помириться или найти друга, молитесь кроткому псалмопевцу Давиду. У него дружба была с Ионафаном крепче всех обстоятельств. Никто ее нарушить не смог. Царь Саул препятствовал - они тайно встречались.

Недавно встретила человека. который сказал: я должен слушаться, прервать отношения с другом, потому что жена подозревает что-то. И все. Вместо того чтобы разобраться, помолиться - уход от проблем. Ну если друг совращает, ведет к греху - да. права, жена. А если нет? Неужели можно так просто разорвать дружбу? Пророк Давид не разорвал. Тайно встречались от Саула. А когда убили Иоанафана, сказал, что не было ближе к нему человека. Даже жена не была ближе. Вот это настоящая дружба! Без греха. Ведь они едины были по душам, в стремлении к Богу.

ОДНА БОЛЬШАЯ ИСТОРИЯ ПРО ДВУХ МАЛЕНЬКИХ ЛОШАДОК

В летний денёк мимо рощи и луга
Маленький Пони шагал.
- Вот бы найти мне хорошего друга,-
Он одиноко мечтал:

«Я б угостил его сеном душистым,
Из ручейка напоил,
Спрятал в жару под каштаном тенистым.
Только б меня он любил!

Вместе могли бы мы прыгать, смеяться,
В разные игры играть.
Вместе могли бы друг к другу прижаться,
Чтоб под дождём не дрожать».

Пони дрожал, потому что боялся -
Маленький всё-таки был!
Он очень часто один оставался
И очень сильно грустил…

Если же дождь начинался к тому же,
Было тоскливей всего:
Слёзы с дождинками медленно в лужу
Капали с морды его.

Ну, а пока был на редкость чудесный
И превосходный денёк.
Пони, наметив маршрут интересный,
Слушал, как пел ручеёк,

За стрекозой на пригорок примчался,
С ёжиком там пошалил.
Всюду бубенчиков звон раздавался -
Он на шнурке их носил.

Вдруг совершенно неясно откуда
Что-то коснулось его.
Пони подпрыгнул и замер: «Вот чудо!
Рядышком - нет никого!»

Дальше пошёл он, но кто-то вдогонку
Дёрнул его за шнурок.
Вздрогнув на шее, бубенчики звонко
Брызнули вниз, на лужок.

Пони за ними в траву потянулся,
От изумленья чихнув.
После – задумчиво в небо уткнулся,
Мигом глаза распахнув:

Там беззаботно, легко, шаловливо,
Вытянув шею слегка,
Славный малыш кувыркался игриво,
Беленький, как облака,

И, улыбаясь, разглядывал Пони!
Точно такой же, как он!
Будто бы плыл он в волшебной ладони…
Пони спросил:
- Ты – мой сон?

- Нет, я не сон, я – Пегасик. А ты кто?
Мы так похожи с тобой!
- Пони я, - крикнул он, стукнув копытом,
Радуясь встрече такой.

И озадаченно сел: - Ты летаешь!
Я так совсем не могу.
- Может, ты просто об этом не знаешь,
Прыгая здесь, на лугу?

- Нет, все лошадки, которых я видел,
Только шагали всегда.
Я тебя этим не сильно обидел?
Хочешь, спускайся сюда!

- Очень хочу! – рассмеялся Пегасик
И осторожно присел
Прямо на мягкий цветочный матрасик.
Пони почти онемел.

Он и не знал, что бывают лошадки
С крылышками на спине.
- Ты лучше всех! Ты играешь в загадки!
Жаль лишь бубенчиков мне…

Звонко Пегасик опять рассмеялся
И закивал головой:
- Не огорчайся, я просто пытался
Так подружиться с тобой!

- Как хорошо, что ты есть, что ты рядом, -
Вместе сказали они
И озарили доверчивым взглядом
Путь в неразлучные дни.

Пони хотел сделать друга счастливым,
Лето ему подарить
И по зелёным просторам красивым
Гордо шагать научить.

- Ты поднимай свои ножки повыше
И опускай их смелей.
Мы же лошадки с тобой, а не мыши.
Твёрдо иди, не робей!

Крылышки лучше сложи, понимаешь -
Здесь они нам не нужны.
Ты же не птичка! Ты разве не знаешь -
Топать лошадки должны!

Очень послушно Пегасик старался
Другу во всём подражать,
Верил ему, ничего не боялся,
Смог всю премудрость понять:

Бегал как ветер, подпрыгивал смело,
Всюду бесстрашно шагал…
Только украдкой глядел то и дело
Вверх и печально вздыхал.

Он одинаково верно и нежно
Пони и небо любил.
Всё ради друга он делал прилежно,
Но не летая - грустил.

И синевой любовался, не зная:
Как там без Пони дышать?..
- Слушай! - сказал он, шагать продолжая,
- Хочешь со мной полетать?

Пони растерянно остановился:
- Что ты такое спросил?
Я же без крылышек вовсе родился.
Может быть, ты пошутил?

- Не огорчайся, пожалуйста! Знаешь,
Я ведь сказал неспроста.
Их можно вырастить, ты понимаешь?
Главное - это мечта!

С ней не страшна никакая преграда!
Веришь ты мне или нет?
Крылышки - это для смелых награда.
Правда, нехитрый секрет?

В небе ты радость полёта узнаешь.
Вниз с высоты поглядишь!
В новые игры со мной поиграешь
Ну же, решайся, малыш!

И полетели они, ожидая
Много чудес увидать…
Летнее небо вдвоём обнимая,
Было так сладко дышать!

Пони веревочку другу доверил,
Крепко держась за нее,
Нежно прижался и очень поверил
В счастье большое свое.

Всюду встречались им чудо-картины:
Белых корабликов флот;
Облако-мама для облачка-сына
Облачный тортик печёт;

Замок причудливый в шляпе из башен
Плыл за ажурным мостом;
Хвост у мартышки был бантом украшен;
Рыбка плыла под зонтом.

Пони вокруг озирался смущённо
И с удивленьем глядел.
Ну, а Пегасик болтал оживлённо,
Звонко смеялся и пел.

Он так мечтал сделать друга счастливым,
Небо ему подарить
И по лазурным просторам красивым
Смело летать научить.

- Прежде всего должен ты потрудиться
Правильно ножки держать:
Задние вытяни, будто ты птица,
Только не нужно дрожать!

Ну, а передние, не поджимая,
Можешь немного согнуть.
Это не страшно, не бойся, я знаю,
Будь посмелее чуть-чуть!

Пони сначала послушно старался
Другу во всём подражать.
Но слишком трудным урок оказался -
В травке приятней лежать…

Шею натёрла верёвочка больно,
Сладко теперь не вздохнуть.
И призадумался он недовольно:
Как бы ему увильнуть?

А неуёмный Пегасик наивно
Дергал его и толкал,
Даже кусался и слишком призывно
Прямо над ухом кричал.

Пони в ответ от испуга и боли
И огрызался, и ныл.
- Ну, постарайся же! Где твоя воля? -
Снова Пегасик твердил. -

- Если ты хочешь летать научиться,
Не забывай мой секрет:
Крылышки могут у смелых родиться,
А у трусишек их нет!

- Ну и не надо мне! Важность какая!
Не приставай, надоел! -
Пони, верёвочку зло вырывая,
Вниз кувырком полетел.

Всё закружилось, и перемешалось,
И замелькало вокруг.
К Пони, как туча, земля приближалась.
Бах! - и приблизилась вдруг!

Шлёпнулся он на колючки да кочки,
Ветки вокруг обломал,
Сморщенной мордой зарылся в листочки
И, распластавшись, лежал.

Так он и замер, не ахал, не охал.
Выбился, видно, из сил:
Носом не двигал, глазами не хлопал,
Хвостиком не шевелил.

«Всё, - он подумал - я умер, наверно.
Кто же шуршит здесь тогда?»
Это Пегасик, спустившись мгновенно,
Рядом дышал, как всегда.

Он попытался, от жалости тая,
С Пони колючки слизать…
И, виновато глаза опуская,
Робко решился сказать:

- Хочешь, я буду с тобою повсюду
Так же, как прежде, ходить?
Хочешь, послушным и смирным я буду,
Чтобы тебя не сердить?

Хочешь, бубенчиков новых найду я,
Чтобы утешить тебя?
Хочешь, в игру поиграем любую,
Чтоб рассмешить нам себя?

Я бы тебе насовсем, ради дружбы,
Крылышки даже отдал…
- Нет! Ничего от тебя мне не нужно, -
Пони угрюмо сказал. -

- Я же не знал, что так трудно и плохо
Будет мне вместе с тобой.
В небе твоём чуть совсем не оглох я,
Ты нехороший и злой.

Я уставал, а ты не унимался,
Дёргал меня и тащил,
Больно мне делал, толкал и кусался,
Шею мне всю повредил.

Всё, ухожу я, - кряхтел он, вставая, -
Ты не умеешь дружить!
Не понимаешь ты, радость какая -
Просто и весело жить.

Из-за тебя у нас скучно всё вышло.
Лучше бы главным был я!..
Сжавшись, Пегасик спросил еле слышно:
- Как же мне жить без тебя?

Пони ушёл, а Пегасик печально
Вслед ему долго глядел.
Сердцем он, как колокольчик хрустальный,
Другу вдогонку звенел.

В горле какой-то комочек глотая,
Не прекращая смотреть,
Он задыхался и, воздух хватая,
В небо пытался взлететь.

Пони же, выйдя на сочную травку,
Запах её узнавал.
Каждую мушку, букашку, козявку
Он по пути замечал.

Нюхал цветы, пеньем птиц забавлялся,
Сам подпевал им причём,
Радостно лету опять улыбался
И не мечтал ни о чём.

Нежно обняв свой любимый матрасик,
«Здравствуй!» – ему прошептал.
А в синеве горько плакал Пегасик -
Он навсегда улетал…

Слёзы его так струились при этом,
Будто с небес дождик лил.
Пони подумал: «Дожди портят лето!» -
Он их всегда не любил.

Кажется люди больше боятся насмешек, чем укоризн. Ведь по сути: насмешка - над человеком, а укор - над его мнением. Поэтому терпеть насмешки тяжело - они по гордости бьют, а укор легче - знаешь, что терпишь ради Бога, что в отличие от тебя, закон чист. Но если так, то когда над тобой насмехаются, значит видят в тебе какой-то грех? Может человек сам вел себя вызывающе или о Боге говорил, а по заповеди не поступал... Любая мелкая ошибка - и скажут слово не против тебя, а против веры. Конечно, не верно, но если все же поработать над своими грехами - будет легче терпеть и смелее проповедоваться.

Лука Крымский (Дух, душа и тело): Как это ни сомнительно для неверующих, мы утверждаем, что сердцем можно воспринимать вполне определенные внушения прямо как глаголы Божии. Но это не только удел святых. И я, подобно многим, не раз испытывал это с огромной силой и глубоким душевным волнением. Читая или слушая слова Священного Писания, я вдруг получал потрясающее ощущение, что это слова Божии, обращенные непосредственно ко мне. Они звучали для меня как гром, точно молния пронизывали мой мозг и сердце. Отдельные фразы совершенно неожиданно точно вырывались для меня из контекста Писания, озарялись ярким ослепительным светом и неизгладимо отпечатывались в моем сознании. И всегда эти молниеносные фразы. Божии глаголы были важнейшими, необходимейшими для меня в тот момент внушениями, наставлениями или даже пророчествами, неизменно сбывавшимися впоследствии. Их сила была иногда колоссальна, потрясающа, несравнима с силой каких бы то ни было обычных психических воздействий.
После того, как я, отчасти по независящим от меня обстоятельствам, оставил на несколько лет свое архиерейское служение, однажды во время воскресной всенощной, когда было должно начаться чтение Евангелия, я неожиданно почувствовал волнение от смутного предчувствия, что сейчас произойдет нечто страшное. Раздались слова, которые я сам часто спокойно читал: "Симоне Ионин, любишь ли ты Мя паче сих? Паси агнцы Моя". Этот Божий укор, призыв к возобновлению оставленного служения внезапно потряс меня так могуче, что я до конца всенощной дрожал всем телом, потом всю ночь не сомкнул глаз, и около 1,5 месяца позже при каждом воспоминании об этом необычайном событии меня потрясали рыдания и слезы.
Пусть не думают скептики, что я настроил себя к этому переживанию тоскливыми воспоминаниями об оставленном священном служении и укорами совести. Совсем напротив, я был тогда сосредоточен на своей болезни и предстоящей мне операции, был в самом нормальном душевном состоянии, очень далеком от всякой экзальтации.

Киприан Карфагенский (Письмо к Фортунату, о не выдержавших мучений, гл. VIII): Надлежит твердо стоять и пребывать в вере, в добродетели, в совершении небесной и духовной благодати, чтобы можно было достигнуть почести и венца. В книге Паралипоменон: «Господь с вами, когда вы с Ним; и если будете искать Его, Он будет найден вами; если же оставите Его, Он оставит вас». (2Пар.15,2). И у Иезекииля: «праведность праведника не спасет в день преступления его» (Иез. 33,12).

http://www.hram-feodosy.kiev.ua/article/4/6/363/1

Чувствую умиление от этой истории. Хочется подражать вере этого мальчика и его верности Церкви.

"Очи Мои на верныя земли" (Ис. 100, 6)
Весною 1707 года царь Петр Алексеевич во время своего пребывания в Москве поручил князю Феодору Юрьевичу Ромодановскому заняться благоустройством "острожного" дела. И вот отправился Ромодановский осматривать застенки и тюрьмы московские. Прибыв в колодную тюрьму, он в сопровождении смотрителя и стражи прошел по всем коридорам ее, заглядывая в камеры и расспрашивая о преступниках.
Вдруг один из колодников говорит ему:
- Светлейший князь! Знаем мы, что ты человек набожный и богобоязненный, почитаешь память святых угодников, наипаче же чтишь святителя нашего Николая Чудотворца. Так вот, ради него, милосердного, окажи свою милость щедрую, отпусти меня домой на побывку, - всего лишь на два дня.
- Что?! - изумленно воскликнул Ромодановский. - Да в уме ли ты, что решаешься просить об этом?
- Я полном уме и памяти, _ продолжал колодник. - Скажу лишь, что на моей родине очень почитают праздник вешнего Николая. Там в сельском храме есть престол угоднику. К тому же стосковался я по молодой жене и деткам малым. Обнять и расцеловать хочу их. Отпусти меня..
- Что за человек? - спросил князь.
- Убийца царского воина, - отвечал тот.
- Какого?
- Убил преображенца, - пояснил смотритель. - Правда, совершил преступление в запальчивости...
Тем временем колодник продолжал:
- Милосердный князь! Действительно, я преступник большой. Каюсь в том пред людьми и Богом. А все-таки хотелось бы побывать на родине. Прошусь всего только на два дня, и будь уверен, что на третий день сам вернусь сюда.
Понравилась столь открытая речь арестанта князю, и спросил он его:
- А кто поручится в этом за тебя?
- Святой Николай Чудотворец, - отвечал заключенный. - Он, угодник Божий, будет порукою мне на случай соблазна.
Взглянул тут Ромодановский прямо в глаза арестанту, и что-то умильно-хорошее шевельнулось в его душе. -
Расковать и пустить его на два дня! - приказал он, махнув рукою в сторону колодника.
- Ваша светлость, - проговорил смотритель, - осмелюсь доложить... обманет он вас. Ему бы только из тюрьмы выбраться, а там поминай, как звали. Ведь для этих колодников нет ничего святого в мире. Краснобаить же они мастера.
Задумался тут Ромодановский.
- В самом деле, - размышлял он. - Раз только уйдет арестант из острога, где его искать потом?.. Может, и совсем не на родину просится, а так себе, на волю-вольную.. Эх, видимо, погорячился я не в меру да приказ необдуманный изрек. Впрочем, что раз сказал, того уж не след ворочать, потому что Ромодановские своих слов назад не берут...
Еще раз взглянул тут князь в открытое лицо колодника и опять повторил:
- Освободить его из острога на два дня! Верю, что придет он назад к условному дню. Святой поручитель не допустит обмана.
Колодник бросился к ногам доброго князя, а смотритель, угрюмый и мрачный, приказал страже расковать преступника.
В 20 верстах от Москвы, в селе Никольском праздник 9 мая в полном разгаре. По окончании обедни народ высыпал из храма на базарную площадь. Там пестрой картиной расположилась уж ярмарка. Среди толпы, довольный и радостный, идет временно освобожденный арестант. На руках держит он красивого ребенка, крепко ухватившегося пухлыми ручонками за шею отца. А рядом идет статная молодица, ведя за руку шустрого мальчугана.
- Муженек мой горемычный, - говорит женщина, - не оставляй нас, сиротинок. Смотри, как хорошо и привольно на свободе... А там... тюрьма, неволя... Правда, ты убил солдата царского. Но ведь сделал ты это без злого умысла, ненароком и нечаянно. Зачем же мучиться тебе в заточении вечном и губить несчастную семью!..
- Нельзя, родная! - отвечает арестант. - Я обещал...
- Мало ли что обещал ты в неволе острожной, - продолжала жена. - Если не вернешься к ним, то никто не сможет сделать ничего. Немедля убежим отсюда, уйдем на вольный Дон. Там заживем мы жизнью свободной. Сыны же наши поделаются казаками удалыми и за тебя царю-батюшке отслужат.
И задумался арестант под соблазнительные речи жены.
- Уйти на Дон.. зажить вольготно... Но так ли? И будет ли действительно хорошо там? А совесть?.. Тот святой поручитель, что сильней всякой тюрьмы и каторги земной?.. Что стану я делать, обманув его память светлую? Все отымется тогда. Не станет ни удачи, ни радости, ни счастья. Иссохну и сгину я хуже раба подневольного. Недаром же князь сказал: "Святой поручитель не допустит обмана..."
Затем снова под улещением любимой женщины начинал колебаться несчастный, и уже был близок момент, когда полная решимость бежать с семьей из родимого села овладевала им. Но... там, в глубине души, что-то властно-мощное останавливало его, Направляя разум к истине и правде... И, прислушиваясь к нему, молвил арестант:
- Нет, Святитель Николай недопустит! Я должен поступить по правде и совести. И на другой день, прощаясь с семьей, сказал:
- Хотя тяжело мне расставаться с вами, зато чувствую, что совесть моя спокойна. Верю, что мой великий поручитель спасет меня от дальнейших бед и несчастий. Через два дня он уже снова был в Москве и пришел в тюрьму за час до того момента, как к ней подъехал Ромодановский.
- А я, - сказал князь встретившему его смотрителю, - ехал мимо тюрьмы и вспомнил про колодника, что призывал порукою угодник Николая. Срок данной ему отлучки окончился. Вернулся ли он?
- Да, ваша светлость, - отвечал смотритель, - поразительный пример. Он вернулся в срок и снова в тюрьме.
- Похвально! - воскликнул князь. - Сегодня же увижу царя и расскажу ему об этом редком случае.
На другой день колодную тюрьму неожиданно облетела весть, что поутру приезжал царский посланец и увез арестанта во дворец. А когда тот возвратился, все с нетерпением спрашивали, что говорил ему царь-батюшка.
- Наш государь, - отвечал арестант, - сам пожелал узнать о моем поступке, за который я заточен. Потом, милостиво выслушав мое признание, сказал, что сокращает мое заточение до меньших размеров.
Тут арестант перекрестился и с чувством добавил:
- Слава чудотворцу Николаю, который в трудную минуту помог мне побороть мое искушение. И в скором времени арестант получил свободу.

Ив. Бабанин
(Из журнала "Русский Паломник", за 1907 г. N 33)

Мы исповедуем Бога истинным и верным (Ьлзийньт, рйуфьт, verax, fidelis), потому что Он все, что ни открывает тварям, всегда открывает неложно и достоверно, и в частности, какие ни изрекает им обетования и угрозы, всегда исполняет сказанное или непременно исполнит.

Бог истинен во всех своих откровениях тварям. Это утверждает Священное Писание, когда говорит:

а) что Господь Бог есть истина (Иер. 10:10; Иоан. 3:33; Р им. 3:4; Апок. 3:7), Господи, Боже истины (Пс. 30:6) и неизменный в слове Бог (Тит. 1:2), что даже невозможно Богу солгать (Евр. 6:16-18);

б) что слово Его также есть истина (Иоан. 17:17), и Слова Господни — слова чистые, серебро, очищенное от земли в горниле, семь раз переплавленное (Пс. 11:7), слова сии истинны и верны (Апок. 21:5; 22:6; срав. Пс. 32:4; 118:89,90), и

в) что вообще Все пути Господни — милость и истина (Пс. 24:10), Праведны и истинны пути Твои (Апок. 15:3), истинны и праведны суды Твои (Апок. 16:7; 19:2).

Бог верен во всех своих обетованиях и угрозах. В этом отношении Священное Писание выражается:

а) о Боге: Бог не человек, чтоб Ему лгать, и не сын человеческий, чтоб Ему изменяться (Числ. 23:19; срав. 1 Царст. 16:29); Верен Бог, Которым вы призваны в общение Сына Его Иисуса Христа, Господа нашего (1 Кор. 1:9); верен Господь, Который утвердит вас и сохранит от лукавого (2 Фес. 3:3); будем держаться исповедания упования неуклонно, ибо верен Обещавший (Евр. 10:23); если мы неверны, Он пребывает верен, ибо Себя отречься не может (2 Тим. 2:13); верен Призывающий вас, Который и сотворит сие (1 Фес. 5:24; срав. Втор. 7:9);

б) о самых обетованиях Божиих и угрозах: Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как всё это будет. Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут (Марк. 13:30,31; Лук. 21:32,33).

Это свойство Божие совершенно объясняется из рассмотренных нами прежде. Бог, видели мы, есть существо всеведущее, значит, Он сам ни в чем обмануться не может; есть существо всесвятое, значит, никак не может обманывать других; есть существо всемогущее, значит, всегда в состоянии осуществить данное другим слово, будет ли то какое либо обетование или угроза. А посему никто, конечно, не станет сомневаться, что истинность и верность в Боге единодушно исповедывали все святые Отцы и учители Церкви, когда истина эта не только со всею ясностью изложена в Священном Писании, но так очевидна и для здравого разума.http://www.hristianstvo.in/ru/content/21