Познание основ православной веры

Кстати, еретики уже не раз ставили под сомнение святость Божией Матери. Еще на 3-ем Соборе было осуждено лжеучение Нестория( Матерь Божию называли Христородицей, мол родила человека, а не Бога). А потом еще апокрифы-сказки находились, пытающиеся объяснить все логическим путем, наделяя Христа и Его Матерь грешными чувствами, чтоб ничем не отличались от людей: Он безобразничал, Она - наказывала и пр. Все это вызывало сомнения в святости. Сжечь бы все эти антикнижки.

О почитании Богородицы много лет спустя хорошо напишет свт
Феофан Затворник (Слова. «Небесный Покров над нами» Гл.7): «К Пресвятой Владычице Богородице, - празднеством нынешним призываемые, ум и сердце возведем и Ей усердно помолимся, — скорой нашей Помощнице и Заступнице. — Ведома вам, — да и кому не ведома — Ее поспешность на умолеиие, кто бы с теплою верою ни обращался к Ней? Ведая же сие, верно, и притекаете к скорому Ее предстательству и Покрову. Не лишним, однако ж, считаю, в оживление веры и упования и сердца вашего быстрейшего устремления к Владычице Богородице, — привесть вам на память несколько опытов Ее заступления, чтоб в заключение сказать вам, — какая бы нужда ни теснила кого, притекай, ничтоже сумняся, и получишь просимое. — Начнем с нужд духовных.
Владычица Богородица обращает грешников и помогает им одолеть свои греховные привычки. Припомните обращение Преподобной Марии Египетской. Невидимая сила не пускала ее поклониться гробу Господню и животворящему кресту Его, несколько раз отрывая ее от входа в церковь. Опомнившись и сознавшись, что, верно, это за грехи ее не дается ей вход в церковь, Преподобная Мария падает ниц пред бывшею тут на стене святою иконою Пречистой Владычицы Богородицы, умоляя Ее дать ей узреть животворящее древо креста Господня и поклониться ему, и обещаясь отстать от обычного греха своего и не скверниться им более. Владычица Богородица тотчас услышала сию молитву, отвратив невидимое возбранение, и сердце кающейся исполнив благонадежным дерзновением. После всего входит Мария в храм, поклоняется животворящему кресту и гробу Господню, и, возвратясь, снова падает пред святою иконою Богородицы в чувствах благодарения и слышит глас: если перейдешь Иордан, обретешь добрый покой. — Это то же, что: в пустынях за Иорданских спасенье твое. Последовали затем — удаление в пустыню, постнические труды, борение со страстьми, очищение и высота богообщения. — Вот пресветлый путь покаяния, устроенный материнским попечением Владычицы о погибавшей во грехах. — Так, у кого загрубело сердце от греха, — притеки ко Владычице, и Она умягчит его и расположит к раскаянию.
А вот и другой случай. — Знаете икону Пресвятой Богородицы, — что называется — Нечаянная радость? Она показывает, как Пресвятая Богородица помогла одному грешнику одолеть страсть, им обладавшую. Хоть грешник был человек сей; но имел добрый обычай всякий день со слезами поклоняться Владычице пред святою иконою Ее в храме, мимо коего надлежало ходить ему. В одно утро заходит по обычаю грешник сей и поклоняется, — Но, восклонив главу, видит, что у Предвечного Младенца на иконе Пресвятой Богородицы рубашка изодрана, и раны на руках и ногах, и между ребр источают кровь. — В испуге грешник воскликнул: "Владычице Богородице, кто это сделал?!" — "Ты и подобные тебе грешники", — отвечала Владычица от иконы.
Не можешь одолеть страсть, хоть и хотел бы: притеки ко Владычице, и Она знает, как устроить, чтоб осенила тебя ревность к побеждению страсти и привлекла благодатную помощь на сие.
Это опыты обращения грешников вразумлением Пресвятой Богородицы; а есть опыты и того, как Она возводит к совершенству ревнующих о спасении. — Так, одного ревнителя благочестия руководила Она в подвигах спасения, как руководит иного духовный отец его. В церковь Божию приходя, становился он обычно пред иконою Владычицы Богородицы и молился. Но Владычица так действовала на него, что если он ни в чем не согрешал — ни словом, ни делом, ни помышлением, Она являла лик Свой на иконе светлым и приветливым; — а если он в чем-либо согрешал, то — являла лик Свой мрачным, строго зрящим или отвращающимся. В первом случае он радовался и благодарил Господа и Пречистую Матерь Его; — а во втором тщательно начинал пересматривать все дела свои и слова, все мысли и чувства, — и, нашедши неисправное, каялся и со слезами умолял о прощении до тех пор, как лик Пресвятой Богородицы являлся ему опять благостным. — Так, по указанию лика Пресвятой Богородицы, всякую свою ошибку и неисправность исправлял он, — и при таком руководстве явился, наконец, мужем, во всем совершенным. — Так, имеешь нужду в руководстве, — притеки ко Владычице, — Она укажет, или внушит, как и на что обратить внимание, труды и силы.
Вот и еще случай, как Она воодушевила на труды во славу Божию одного верующего.
Можно иногда и послабить себе; — можно, напр., в церкви Божией полениться стоять благоговейно, и молиться не так прилежно, и мыслям дать свободу. Желая вразумить его, Пресвятая Богородица удостоила его такого видения. В храме на всенощном бдении, в Богородичный праздник — открылись умные очи его и он увидел Владычицу Богородицу, ходящею между присутствующими в храме. Ходя же, Она иного проходила так, — от иного отвращалась, — пред иным качала головою Своею, — а иным раздавала монетки, — кому золотую, кому серебряную, кому медную, и — то большую, то маленькую, то среднюю. — Подошла Она и к видевшему видение сие и дала ему медную маленькую монету. Он возымел дерзновение спросить: что значит сие, Владычице? И Она милостиво ответила ему: по труду и награда; что посеешь, то и пожнешь. С тех пор муж сей — как свечка горел во храме, — бодренно стоя, усердно молясь и мысли нерассеянно горе устремляя; а затем, и вне храма, во всех других делах и подвигах, горячее усердие и тщание являя; преуспев же таким образом во всех добродетелях, в иную жизнь отошел он получить обетованную совершенным награду. — Итак, слабеет ревность твоя, — притеки ко Владычице, и — Она воодушевит тебя.
Так добродетелям учила Богородица; а то и от ересей предохраняла простых, и от заблуждений ума тех, кои трудились много над познанием Божественных истин. Одному старцу, любившему читать священные книги, еретик — несторианин дал книгу, где вложены были листы с еретическим учением. Он думал, что старец по простоте, не разобравши, прочитает и это писание еретическое и, подумав, что оно есть также учение святого отца, поверит и станет на их стороне. — Может быть, и в самом деле старец соблазнился бы, но не допустила его до того Пресвятая Богородица. Однажды, сидя в кельи своей, увидел он идущую Владычицу Богородицу и с детскою простотою стал умолять Ее посетить его келию. Пресвятая Богородица отвечала ему: нельзя Мне пойти к тебе. — Ты держишь врага Моего в келий своей, — и стала невидима. Испугался старец и стал все рыть и перебирать в келий своей, — чтоб найти, — что это за враг Богородицы; наконец по чьему-то указанию нашел, что враг этот — писание еретическое Несторианское в данной ему книге: ибо Несториане не чтут Пресвятой Богородицы. Старец вырвал листы и сжег, — и потом сподобился посещения Владычицы. А то другой был муж ученый, любивший углубляться в Божественное Писание, много читавший и писавший. К нему такая была милость, что всякий раз, как начинало образовываться у него какое-либо убеждение, противное святой истине, он слышал от иконы Пресвятой Богородицы ясное предостережение: не так — не так. — Бросал свое ложное убеждение, — снова пересматривал свои мысли и исправлял неправое. — Так, свои ли мысли, или сторонние речи смущают тишину твоей веры, — притеки ко Владычице, и Она отвратит соблазн.
Видите теперь, как на все духовные нужды наши всегда готова нам скорая помощь от Пречистой Владычицы Богоматери? И в телесных нуждах Она всегда помогала искренне обращающимся к Ней и избавляла от всех бед: от болезни нечаянной, от злобы людской, от пожара, разбоя, бедности, разорения, яда и прочих несчастий. — Сколько тому примеров! Я же привел вам примеры особенной помощи Ее в духовных только нуждах, потому что по ним можете судить и о телесных, и особенно потому, что духовная сторона наша большого требует попечения и полнейшего указания вразумительных руководств.
Приложу теперь: вот как бывало. — Смотрите же, откуда и как приходила помощь, туда и обращайтесь, и сими примерами благонадежие свое и молитву свою оживляйте. — Не то я хочу сказать, чтобы и вы себе таких благоснисхождений ожидали, а хочу только освежить бодренное ваше к Пресвятой Богородице обращение и теплое к Ней прибегаиие. Духовная помощь не всегда видимо подается. Чаще она совершается внутри, посредством изменения мыслей и чувств. А кто ее производит, и как одно состояние духа отходит и другое приходит, мы часто и отчета себе дать не можем. Состоим постоянно под небесным влиянием — Ангелов, Святых и особенно Пресвятой Богородицы, Которая только и делает, что весь мир обтекает, нуждающихся высматривает и обращающимся к Ней помогает. Часто и не знаем, — отчего какое-либо счастие; а оно вот отчего. — Проходит Богородица и благостыню всюду вокруг Себя распространяет. Зная сие, и взывайте почасту в сердце: "Владычице, помози, на ны милосердовавши!" — Проходя, Она услышит и поможет.
А лучше еще так располагаться сердцем, как учат приведенные примеры. — Не жди, пока невидимая сила воспретит тебе войти в храм для вразумления тебя, и Владычица, по молитве твоей покаянной, отвратит сие прещение; а сам, наперед зная такой случай, позаботься изгнать из сердца своего то, за что можно не пустить тебя в церковь. Не жди, пока на образе не покажет тебе Пресвятая Владычица Младенца Спасителя в изорванной рубашке и в ранах, источающих кровь, — чтоб возбудить тебя к покаянию; а сам собою, ~ какую боль и скорбь грехи наши причиняют Господу и Спасителю нашему, положи в сердце своем лучше умереть, нежели самовластно и сознательно вдаваться в какие-либо грехи. — Не жди, пока изменением лика Своего покажет тебе Богородица худобу твоего нравственного состояния; а сам постоянно внимай себе и никаких дурных мыслей и чувств не допускай. — Не жди, пока в видении увидишь, как Пресвятая Богородица в храме, обходя всех, другим будет раздавать монетки, а мимо тебя так пройдет, или головой о тебе покачает, или отвратит от тебя лице Свое, чтоб пробудить тебя от нерадения; а, зная сие, сам себя воодушеви ревностию к благоговейному и внимательному стоянию на церковных службах, не давая поблажки ни телу, ни мыслям. Не жди, чтоб особенным явлением предостерегаем был ты от заблуждений, а сам, зная пробный камень истины, по его указанию, от богопротивных мыслей и учений еретических ум остерегай и слух отвращай, ни книг злых, ни речей не принимая, паче же сердце свое таким в вере и святости соблюдая, чтоб Пресвятая Богородица, проходя, не миновала его, а удостоила Своего милостивого посещения, свидетельствуя то внезапною сладостию сердца, миром и покоем.
Благодарение Господу, что имеем опытное удостоверение в готовой нам небесной помощи. За тем так Господь делал и делает, чтобы не падал в отчаяние грешник, зная, что, пока смерть не придет, все еще есть надежда на покаяние и исправление. — Но не лучше ли нам так себя повести, чтоб не утруждать собою неба, — а радость и веселие доставлять Ангелам и Святым, а паче Пресвятой Богородице, — много болезнующей Попечительнице о всем христианском роде.
Если кому прежде не приходило сие на мысль, теперь пусть положит — в ознаменование праздника в честь Богородицы, Которая ныне, особенно щедродательствуя, смотрит и Сама, как и что христиане приносят Ей в дар, и как к Ней располагаются. Позаботьтесь же не оскорбить взор Ее и не отвратить милостивого посещения Ее. — Аминь».

Архиепископ Михаил (Мудьюгин): "Освящение сообщается через прикосновение к священным предметам. Так, например, через погружение креста в воду, вода освящается. Святая вода, в свою очередь, сообщает освящение иконе, сосудам, пище, жилищу - любому предмету потребному для добрых целей. Таким образом, лобзание святой иконы - это не только выражение любви к изображаемому лицу, но и освящение через прикосновение к ней. Ярким примером освящения через материальные объекты могут служить исцеления больных, на которых падала тень апостола Петра (Деян. 5:15). В других случаях возлагались платки и опоясания апостола Павла (Деян. 19:12)".
Кстати лобзание не означает, что нужно только целовать икону. К освящающему предмету нередко прикасаются не губами, а лбом или болящей частью тела, произнося при этом молитву или своими словами обращаясь к святому.

" Седьмой Вселенский Собор происходил в разгар упорной борьбы иконопочитателей с иконоборцами. Так как основные доводы иконоборцев базировались на внешнем сходстве почитания икон и скульптурных изображений с идолопоклонством, то в вероучительных творениях и соборных определениях особый акцент делался на духовной стороне иконопочитания. Подчеркивалось, что объектом почитания является не материал, из которого изготовлена икона (не дерево, не полотно и пр.), а сам объект изображения, т.е. прежде всего Господь Иисус Христос, Его Пречистая Матерь, святые. Тем самым иконопочитание отмежевывалось от идолопоклонства, когда обожествлялся сам почитаемый предмет. В псалме 134:15-18 ярко показано: "Идолы язычников - серебро и золото, дело рук человеческих. Есть у них уста, но не говорят, есть у них глаза, но не видят, есть у них уши, но не слышат, и нет дыхания в устах их. Подобны им будут делающие их и всякий, кто надеется на них."

Людям было очень нелегко перейти от представления о языческих богах - распутных, жестоких, хитрых - к высочайшему понятию о едином, невидимом, нематериальном Боге-Творце, Вседержителе, Который, будучи "Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет и не требует служения рук человеческих... Сам дая всему жизнь и дыхание и все"(Деян. 17:24-25).

Язычникам, просвещаемым евангельским светом, было доступнее почитание Христа, как конкретной Личности, Богочеловека, облеченного плотью и кровью, жившего когда-то среди людей. Поэтому представлялась потребность запечатлеть облик Иисуса Христа. Уже в катакомбах 2-го и 3 вв. мы видим изображение Христа в виде доброго Пастыря. Еще более древними являются символические рисунки рыбы, являвшиеся для христиан опознавательным знаком в условиях враждебного языческого окружения. Слово "рыба" на греческом языке состоит из начальных букв слов "Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель." Дорогие сердцу христиан изображения постепенно распространялись в быту, и неизбежным оказалось их внедрение в храмы. Созерцание икон во время богослужений создавало и создает благоприятное психологическое условие для молящегося, располагая его к молитве.

Церковные торжества 843 г. окончательно утвердили практику почитания икон, догматизированную в Никее седьмым Вселенским собором в 787 г. Однако в 15-17 веках в глубине западного общества созрел протест против официальной Церкви, который привел к движению Реформации. Этот процесс был порожден вследствие многочисленных явлений обрядоверия и суеверия, связанными с извращенными формами почитания икон, мощей и реликвий, раскрытия обманных действий и, наконец, открытой торговли святынями. Во времена Джона Виклифа (1384) и Яна Гуса (1415) раздались протесты наиболее духовных и просвещенных представителей духовенства и мирян, а потом появилась литература, обличительная и сатирическая, имевшая уже антицерковный и антиклерикальный характер.

Все это были предвестники длительного процесса Реформации, куда были вовлечены сотни тысяч и, впоследствии, миллионы христиан. В историческом сознании Реформация сопряжена с именами Жана Кальвина (1564) и Мартина Лютера (1546), который выступил в Виттенберге против торговли индульгенциями в 1517 г. Протестанты принимали с негодованием суеверное обожествление статуй, икон, реликвий. Но впали в крайность: воодушевленные благой целью побороть языческий элемент в психологии богомольцев, они отказались от почитания икон вообще, разделив, отвергнутые прежде взгляды иконоборцев. Пытаясь опираться на тексты Священного Писания и изучая Ветхий Завет, они выбирали в свою пользу, как им казалось, подходящие доказательства и не принимали то, что их опровергало.

Храмы протестантских конфессий - лютеранские, реформатские, пресвитерианские, баптистские, методистские и пр. - поражают православного посетителя отсутствием художественного убранства. В противоположность Западу религиозное искусство достигает высокой степени совершенства на православном Востоке. Сохраняя явные следы византийских истоков (Феофан Грек, 1405 г.), русское православное искусство уже в 14-15 вв. сложилось в школу живописи, отличавшуюся глубокой одухотворенностью, своеобразием и высоким мастерством. Работая в монастырском уединении, такие гениальные мастера, как Андрей Рублев (1430 г.), Дионисий (1503 г.), позднее Симон Ушаков (1686 г). и многие другие их современники, явились яркими выразителями русской религиозности. Большинство живописцев были монахами, смотрели на свой труд, как на послушание, и их имена остались неизвестными.

Излюбленным сюжетом был лик Божьей Матери. Изображения Богородицы имели сотни вариантов и пользовались широким почитанием. Наименования этих икон можно разделить на две группы. Наименования по населенным пунктам: Казанская, Владимирская, Тихвинская, Смоленская; и наименования, отражающие сюжетные особенности данной иконы: Нечаянная Радость, Взыскание погибших, Утешение в скорбях и печалях и многие другие. Иконы Спасителя, за исключением Нерукотворного Образа, не имеют особых названий. Спаситель изображается иногда в виде Царя, сидящего на троне, и почитается, как образ Господа Вседержителя. Чаще же всего Он изображается страдающим на кресте или в качестве Второго Лица Святой Троицы, восседающим рядом с Богом Отцом, т.н. "Новозаветная Троица." Некоторые изображения Распятого Христа имеют реалистический характер, отражая Его физические и душевные страдания; другие же писались в условной манере: чертам Спасителя предано выражение серьезного спокойствия и величия.

Московский Собор 1667 г. осудил какие-либо изображения Бога-Отца. Основанием для постановления Собора 1667 г. послужили Священное Писание и Священное Предание. "Бога не видел никто никогда, - говорит евангелист Иоанн, - единородный Сын, Сущий в недре Отчем, Он явил" (Ин. 1:18; 1 Ин. 4:12). Седьмой Вселенский Собор счел возможным разрешить изображение Сына Божьего именно потому, что Он, "приняв образ раба, сделался подобным человекам и по виду стал как человек" (Фил. 2:7) и, благодаря этому, стал доступен чувственному созерцанию.

Что же касается сущности Божией, вне раскрытия ее в Личности Богочеловека, то она остается сокрытой и недоступной не только для зрения, но и для разума, ибо Бог - Тот, Который "обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел и видеть не может" (1 Тим. 6:16).

Все описанные в Библии явления Бога людям были человеческими впечатлениями и переживаниями под воздействием воли Божьей: Бог открывал Себя так и в той степени, как Ему было угодно, но сущность Его, Его истинный Лик остается сокрытым, непостижимым, недоступным человеческому представлению. "Человек не может увидеть Меня и оставаться в живых" (Исх. 33:20).

Господь по Своей беспредельной любви к падшим людям, пошел навстречу извечной жажде увидеть Его или, по крайне мере, чувственно восприять Его. Он "отдал Сына Своего единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную" (Ин. 3:16), и совершилась "великая благочестия тайна: Бог явился во плоти" (1 Тим. 3:16). Тем самым недоступный Бог, в Лице Сына и Слова Божьего, Второго Лица Святой Троицы, стал Человеком, доступным для зрения, слуха, осязания и, как это утвердила Церковь на своем 7-ом Соборе, также доступным изображению. Подобным образом и символическое изображение Духа Святого в виде голубя имеет библейское основание, ибо при крещении Спасителя Он сошел на Него в виде голубя. Такое изображение Духа Святого канонично, как и изображение Его в виде огненных языков, сходящих на апостолов .

Хотя Московский Собор не разрешил изображение Господа Саваофа, однако это запрещение было предано забвению и Его стали изображать в виде "Ветхого днями" (т.е. Старца) на иконах "Новозаветной Троицы" Ис. 6:1-2; Дан. 7:9-13;Откр. 5:11).

На православном Востоке встречаются иконы "Ветхозаветной Троицы," где изображено явление Бога Аврааму в виде трех странников. Такое изображение вполне канонично: Богу было угодно явить Себя в этом образе, имевшем глубокое символическое значение, и, не претендующем на реалистическое отражение Личности. Эта икона имеет с древних времен распространение как на православном Востоке, так и в России...
Икона становится святыней общего уровня, когда священник окропит ее святой водой, сопроводив чтением соответствующей молитвы. На этом уровне святость иконы и степень ее почитания не зависят ни от материала изготовления, ни от художественной ценности, ни от древности или исторических фактов. Все это соответствует канону иконопочитания, принятого на 7-м Вселенском Соборе".

24 октября Русская Православная Церковь совершает память святых Отцов Седьмого Вселенского собора. Этот последний Вселенский собор, на котором была рассмотрена и осуждена иконоборческая ересь, состоялся в 787 году, и ему предшествовали пять десятилетий иконоборчества.
Это было время, когда, по требованию византийских императоров-еретиков и, поставленных и возвеличенных ими таких же еретиков-архиереев, из православных храмов выносились и осквернялись иконы, закрывались и разрушались монастыри, которые были центрами Православной Веры и оппозиции иконоборческой ереси. Множество православно-мыслящих архиереев было сослано в ссылку, тысячи православных претерпели различные мучения, многие из них за свои православные убеждения поплатились не только покоем и благополучием, но и своей жизнью.
Однако, спрашивается, неужели Православная Церковь вступила и героически вела эту столь длительную и изнурительную борьбу, которая, в общей сложности, длилась более столетия, только ради права украшать свои храмы иконами и росписями с изображением Спасителя, Божией Матери и святых Божиих? Ведь любой православно-верующий христианин отчетливо знает, что мы, при необходимости, можем открыть свое сердце в молитве к Богу, не обязательно перед иконами в храме, но находясь, например, в лесу, или в море, или во время полета на самолете, или даже в общественном транспорте по дороге на работу.
Так что же тогда, спрашивается, защищала Православная Церковь со столь непоколебимым упорством?
Иконоборцы утверждали, что Бога изобразить нельзя. Православные же отцы, защищая предание Церкви, ставили почитание икон в теснейшую связь с самыми основами христианства. Да, действительно, Бог - непознаваем, невыразим и неизобразим. Но, Тот, Кто выше всякого человеческого слова, благоволил родиться как человек. Тот, Кто невидим, стал видимым через принятие человеческой природы в Рождестве Христовом, и потому Боговоплощение сделало возможной икону. «Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1:14), - пишет о воплотившемся Сыне Божием, Господе Иисусе Христе, Его Апостол и Евангелист Иоанн Богослов. А Апостол Павел прямо говорит о Спасителе, что «в Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 2:9).
И потому, после Рождества Христова, после Боговоплощения быть православным, и молиться Богу, не имея по каким-либо причинам икон, вполне можно. Но, отвергая иконы, православным оставаться уже нельзя. Потому что, как сказал один из самых ярких защитников иконопочитания - прп. Иоанн Дамаскин, "с тех пор, как Слово Божие воплотилось, вещество стало достохвальным". И тот, кто не признает возможность иконы, отрицает самые основы христианского свидетельства о Боге, ставшем человеком.
Дело в том, что суть Православной Веры состоит в том, что Бог стал человеком, чтобы, через восприятие падшего в грехопадении человеческого естества, спасти его от власти греха и привести к обожению. Ради этого произошло подлинное, не мнимое, соединение полноты Божественного естества с полнотой человеческого естества в ипостаси, т.е. в Лице Сына Божия.
Эта суть Православной Веры прекрасно выражена в словах Соборного послания Апостола Иоанна Богослова, где он, обращаясь к соборной полноте Церкви первого века, говорит: «Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире. Духа Божия (и духа заблуждения) узнавайте так: всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога; а всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придет и теперь есть уже в мире» (1 Иоан. 4:1-3).
Все без исключения ереси пытались оспорить эту истину Боговоплощения. Суть всех ересей в том, что, либо соединение Божественного и человеческого естества не было подлинным, но мнимым, либо с Божественным естеством соединилось не все человеческое естество, а лишь какая-то его часть. И потому другая его часть осталась вне спасения, потому что, по известному богословскому принципу, что из человеческого естества осталось не воспринятым Божественным естеством, то осталось неуврачеванным от греха.
Действительно, если мы рассмотрим первую из больших ересей, которые вышли из недр Церкви и носили богословский характер - арианство, то увидим, что оно полностью соответствует данной нами выше характеристике ереси. Арианство, проповедуя, что Христос не был единосущен Отцу и имел сотворенную, и, следовательно, низшую, чем у Отца, природу, тем самым угрожало возможности исцеления человеческого естества, которое оказывалось соединенным с естеством не вечного Бога, но сотворенного Сына Божия.
Современный арианству аполлинаризм учил, что Христом не был воспринят человеческий "ум", который был заменен "умом" Бога Слова. Таким образом, человеческий ум (который в ту эпоху означал нечто большее, чем в современном словоупотреблении, а именно высшую степень в иерархии человеческой природы - то, что в иудейской традиции называлось "сердцем"), пребывая в падшем состоянии, оставался вне спасения.
Далее, несторианство, против которого собирался Третий Вселенский Собор, учило, что во Христе Бог Слово сосуществовал вместе с "высоким человеком" Иисусом. Несторианство отвергало соединение двух природ Христа, - Божественной и человеческой, - в одном Лице Бога Слова, но проповедовало соединение двух лиц - Сына Божия и человека Иисуса. Это означало, что соединение природ во Христе не было подлинным, но, как выражались Отцы, "поверхностным", "мнимым". Это было даже не соединение, а лишь "соприкосновение" двух природ, в результате которого падшая человеческая природа опять не могла получить спасения.
Далее, монофизитство учило, что человеческое естество после соединения с Божественным изменилось, утратило свои свойства, как бы "растворившись" в Божественном естестве Христа. Из-за этого плоды соединения двух природ во Христе, а именно спасение и обожение, остались для нас недостижимыми.
Ересь иконоборчества с неизбежностью приводила к такому же разрушению нашего спасения в единении Божественной и нашей человеческой природы в Лице Богочеловека Господа Иисуса Христа. Согласно православному вероучению, мы изображаем Христа в силу того, что Он стал подлинным человеком. Подлинность Его человечества и реальность соединения в Нем Божественного и человеческого естества как раз и позволяют нам изображать Его на иконах.
Он - истинный и неизобразимый Бог, стал "изобразим", по выражению Святых Отцов, в силу того, что стал подлинным человеком. Ненависть иконоборцев к иконам питалась ненавистью диавола к Спасителю и тому спасению, которое открылось для нас в Его Боговоплощении, где две природы, Божественная и человеческая, по слову свв. Отцов IV Вселенского Собора, соединились в Ипостаси Сына Божия "неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно".
Еще одна серьезнейшая ересь, которая возникла в XIV веке, и нашедшая себе выражение главным образом в учении калабрийского монаха Варлаама и Константинопольского ученого Акиндина, тоже была направлена на то, чтобы воздвигнуть преграду между Божеством и человечеством, и не допустить их спасительного, для человеческого естества, соединения. Учение варлаамитов о сотворенности благодати Святого Духа именно это и предполагает. Дело в том, что спасительные плоды Боговоплощения члены Церкви получают через действие Господа Бога Духа Святого, который изливается на них в Таинствах Церкви.
Если благодать Духа Святого, тварна, как учил Варлаам и его единомышленники, тогда ни человеческая природа Христа не смогла обожиться после своего соединения с Божественной природой, ни мы в результате этого не можем в подлинной и спасительной для нас мере приобщиться Божественной природы.
Эта ересь, кстати, вместе с другими ересями, до сих пор проповедуется Римо-католической Церковью.
Таким образом, как мы видим, все ереси на самом деле являются одной ересью, которая лишь меняет свои формы. Будучи опровергнутой под одной личиной, она, по действию отца лжи, меняет свою маску и вновь вступает в схватку с правой и спасительной Верой. Таким образом, можно сказать, что на протяжении всей истории Церкви, вплоть до наших дней, Православию противостоит одна и та же Ересь, которая лишь меняет свои личины. Суть этой Ереси в том, что не произошло подлинного соединения полноты Божественного и полноты человеческого естества в ипостаси Бога Слова, а цель ее в том, чтобы лишить наше отпавшее от Бога человеческое естество спасения, которое оно получает через приобщение к Божественному естеству.
Как уже было сказано в начале, наиболее полным критерием Православия является иконопочитание. Кто почитает иконы, тот тем самым исповедует подлинность Боговоплощения, а именно, что полнота человеческого естества соединилась с полнотой Божественного естества в Ипостаси Бога Слова. И кто отвергает иконы, тот отвергает подлинность такого соединения. Можно сказать, также, наоборот, что всякое уклонение в учении о Боговоплощении тут же, как на лакмусовой бумажке, отражается на отношении к иконам.

Исторически иконоборчество связано с именем императора Льва III, и основанной им Исаврийской династией Византийских императоров.
После свержения императора Юстиниана II в Византийской империи наступают годы хаоса. Один за другим следуют государственные перевороты, императоры скоротечно сменяют друг друга, при этом, самому существованию империи угрожают сильные внешние неприятели. Политическая ситуация требовала неотложного наведения порядка, и, в конце концов, к власти приходит самый одаренный военачальник того времени - Лев, который становится основателем новой Исаврийской династии.
Лев III был человеком самого простого происхождения и сделал, благодаря своей военной одаренности, блестящую военную карьеру. В конце концов, он стал генерал-губернатором одной из так называемых "фем" - так назывались военные округа, на которые была поделена территория Византийской империи. А потом стал и императором.
Управление его началось в 717 г. и в том же году ему пришлось защищать столицу от страшной осады, которой ее подвергли арабы. Византийская империя выполняла в истории христианства I тысячелетия ту же роль, которую впоследствии выполняла Россия. То есть, она прикрывала собой весь христианский мир от опасности разорения варварами с востока.
Чтобы быть справедливыми и воздать должное тем императорам, которые в истории Церкви, остались навсегда заклейменными как еретики и, даже, как ересиархи, надо отметить, что первый император-иконоборец был человеком, активно защищавшим империю от ее различных противников. Далее отметим, что Лев III проводил, также, и полезные внутренние преобразования в империи - он издал законодательный сборник под названием "Эклога". Этот сборник впоследствии был переведен на славянский язык и имел большое значение в юридической жизни также и православных славян.
Далеко не сразу Лев III приступил к своим иконоборческим мерам, хотя есть все основания думать, что еще задолго до своего прихода к власти, он был убежденным иконоборцем. В исторической науке существует множество мнений о том, что стало причиной иконоборчества.
Для марксизма вся история сводится к экономическим отношениям и, поэтому, марксистские историки стремились доказать, что императоры-иконоборцы решали чисто экономические проблемы, и для достижения своих целей хотели экспроприировать обширные земельные владения монастырей и заставить монахов трудиться на пользу государства. Действительно, монашество Византии к началу иконоборческого периода было весьма многочисленно - по некоторым подсчетам в Византии того времени было около 100 000 монахов. Для сравнения скажу, что в России в начале XX в. было 40 000 монашествующих, при том, что население Российской империи было значительно больше византийского населения. И монастыри действительно владели очень большими богатствами. Однако, эта точка зрения не учитывает, что иконоборчество далеко не сразу приняло такое определенное антимонашеское направление, с каким оно известно в истории. Во всяком случае, об антимонастырской деятельности Льва III нам не известно ничего. Антимонашеское направление деятельность иконоборцев принимает только во II-ой половине царствования второго императора-иконоборца - Константина V Копронима, сына Льва III.
Далее, иконоборчество рассматривается как продукт различных чуждых влияний. Говорится об иудейском влиянии. Действительно, известно о дружбе Льва III с Хазарским каганатом, - в результате этих дружеских отношений Лев III даже женил своего сына, императора Константина V на хазарской принцессе. Однако, внутри империи Лев III предпринял редкое для Византии гонение на евреев, которых силой заставляли принимать крещение. Так что, говорить о симпатии Льва III к иудейству не приходится.
Далее, если говорить об исламском влиянии, то, действительно, мусульманство непримиримо относится не только к священным изображениям, которые оно отвергает в духе известного ветхозаветного запрета на изображение Бога, но оно, также, отвергает и всякие обыкновенные изображения людей и живых существ. Однако, в начале своих завоевательных походов против христианского мира мусульманство проявляло себя вполне терпимо в отношении тех священных изображений, которые повсюду существовали в христианских храмах. Но, за некоторое время до того, как появилось Византийское иконоборчество, на территориях, подвластных мусульманам, были строжайше запрещены любые священные изображения, в любом немусульманском вероисповедании. И мусульмане, таким образом, как бы предварили императоров-иконоборцев в гонениях на святые иконы.
Но, все же, нельзя не заметить, что именно императоры-иконоборцы были мужественными борцами против мусульманской экспансии, и, навряд ли, мусульманство могло иметь такое определяющее влияние на их религиозное сознание.

Добавлено (05.12.2010, 21:14)
---------------------------------------------
Существовали, также, различные христианские течения, которые отвергали почитание святых икон. Иконы отвергались в некоторых монофизитских сектах. Монофизитство в первые века своего существования обнаружило очень большую анархичность и раскололось на множество ветвей. И вот, некоторые крайние монофизиты отвергали почитание святых икон. Например, так называемые фантазиасты или иначе афтартодокеты, последователи Юлиана Галикарнавского.
Дело в том, что крайние монофизиты впадали в традиционный не только для греков, но и для негреческого востока, спиритуализм, т.е. принижение или даже отвержение вещественного начала как презренного и самого по себе греховного. И в этой связи священные изображения могли представляться этим еретикам излишними и недопустимыми.
Кроме этих ересей или сект нужно назвать еще очень сильную секту павликиан. Эта секта получила распространение в восточной части Малой Азии и исходила из все того же дуализма духа и материи, в чем-то соприкасаясь с манихейством, которое тоже было дуалистической сектой. Павликиане прямо отождествляли все вещественное и телесное со злом и грехом. Они отвергали не только иконы, но и очень многое в богослужении. Можно сказать, что они фактически отменяли православное богослужение. И вот влияние этих ересей и сект христианских и христианского происхождения, пожалуй, нужно считать определяющим в становлении иконоборчества.
Иконоборчество зародилось в среде малоазиатского епископата. Несколько малоазиатских епископов выработали доктрину иконоборчества и познакомили с ней императора Льва III. Во всяком случае, первому выступлению Льва III против святых икон предшествовали его консультации с собравшимися в Константинополе епископами иконоборческого направления.
Поскольку в предыдущие годы военная служба будущего императора Льва III протекала как раз в Малой Азии, можно предположить, что он уже давно имел контакты с некоторыми из этих богословов иконоборчества. Непосредственным же толчком, побудившим императора выступить против святых икон, было постигшее Константинополь страшное землетрясение, которое он суеверно истолковал как знак Божьего гнева за то, что продолжается языческий, как он считал, обычай иконопочитания.
Первое выступление Льва III против иконопочитания датируется 726 г. На первых порах он стремился убедить, а не действовать силой. Он собирал народ, выступал с проповедями, что было в обычае Византийских Императоров, и пытался склонить на свою сторону константинопольского патриарха и римского папу. Патриарх, - святитель Герман Исповедник, - остался непреклонным. Папа, Григорий II, который фактически был вне досягаемости для императора, тем более мог не придавать серьезного значения императорским попыткам изменить церковную практику и церковное учение.
В 730 г. Лев III собрал в Константинополе так называемый селентион - так назывались заседания, где под председательством императора собирались высшие церковные и светские сановники. В этом заседании принимал участие патриарх Герман, который решительно отказался одобрить иконоборческие меры царя. В результате святой Герман был низложен и отправлен в ссылку, а патриархом был назначен его сенкел Анастасий, который оказался предателем Православия.
С первых же шагов иконоборчество встретило сопротивление не только на далеком западе, но и в самой Византии. Одной из первых иконоборческих мер Льва III было удаление образа Христова, который осенял так называемые Медные врата императорского дворца. Когда посланный для этого офицер поднялся по лестнице и снял образ с ворот, произошло народное возмущение, и офицер был убит народом, за что император жестоким образом расправился со всеми, кого можно было обвинить в причастности к этому убийству.
Таким образом, даже в самой столице иконоборчество не было популярно. Решительно стояла на стороне иконопочитания европейская часть Византии. Однако же в малоазиатской части иконоборчество нашло довольно-таки широкий отклик.
К тому времени, обширные части православного мира в результате мусульманского нашествия находились уже за пределами Византии. Это были территории трех патриархатов: Александрийского, Антиохийского, и Иерусалимского. В этих патриархатах, несмотря на то, что и сами мусульмане пытались навязать там православным иконоборчество, оно, тем не менее, не встретило никакой поддержки, и мало того, именно в этих областях появился один из самых замечательных защитников иконопочитания - преподобный Иоанн Дамаскин.
Преподобный Иоанн Дамаскин происходил из знатной греческой семьи, которая выделилась своей службой при дворе халифа в Дамаске. Отец преп. Иоанна был чем-то вроде министра финансов при дворе мусульманского государя. И сам преп. Иоанн в юности тоже занимал высокий государственный пост. Однако, впоследствии, он оставил двор, оставил государственную службу и стал монахом в монастыре святого Саввы в Палестине.
Во второй половине 20-х годов восьмого века, начиная с первых иконоборческих выступлений Льва III, прп. Иоанн составил одно за другим "Три слова в защиту святых икон".
Аргументация иконоборцев первоначально была достаточно примитивной. Они, как правило, ограничивались ссылкой на ветхозаветное запрещение изображать Бога и считали, что иконопочитание - это возвращение к осужденному еще в Ветхом Завете идолопоклонству. Отвечая на это, преподобный Иоанн Дамаскин указывает на факт Боговоплощения, открывающий собой совершенно новую эпоху. Изображение Христа Сына Божия возможно потому, что он сам пожелал стать человеком, сам пожелал стать видимым для людей.
Лев III умер в 741 г. Ему наследовал его сын Константин V, который правил до 775 г. Однако, надо отметить, что в самом начале своего царствования Константин V был свергнут с престола, и в течение 16 месяцев был отстранен от власти.
Сверг его один из сподвижников его отца - военачальник Артавас, который был женат на родной сестре Константина V. Особое значение этой узурпации власти придавал тот факт, что Артавас провозгласил себя защитником иконопочитания, и в Константинополе, который он захватил, и во всех местах, где ему удалось утвердить свою власть, было восстановлено иконопочитание, и казалось, что иконоборческий эпизод исчерпан.
Однако, Константин V был еще более одаренным полководцем, чем его отец, и он опирался почти на все малоазиатские воинские части. Ему удалось вернуться к власти, и, может быть, этим шестнадцатимесячным эпизодом, в значительной степени, объясняется та ожесточенность, с которой он впоследствии обращался с защитниками иконопочитания.
Константин V умел ожидать и вовсе не сразу развернул иконоборческую активность. Первоначально Константин V начал систематически назначать на епископские кафедры иконоборцев, низлагая иконопочитателей. А в некоторых случаях он даже создавал новые кафедры специально для того, чтобы увеличить число епископов - своих сторонников. Он вел дело к созыву большого собора, и, в конце концов, собор этот был созван в 754 г. Собор происходил в Иерие, в императорском дворце на азиатском берегу Босфора.

Добавлено (05.12.2010, 21:14)
---------------------------------------------
Собор был вроде бы представительным, там собралось 388 епископов. Однако, православные сразу же назвали этот собор Безглавым, потому что на нем не было ни одного патриарха. Константинопольский патриарх умер еще до собора и только на последней сессии собора император представил того, кого он избрал патриархом. Таким образом, заседания собора проходили без константинопольского патриарха, а прочие восточные патриархи и римский папа не захотели прислать своих представителей на иконоборческий собор. Так что этот собор состоял исключительно из епископов Константинопольской Церкви.
Собору предшествовала активная подготовка. Император действовал как активный пропагандист иконоборчества. Во многих местах собирались народные сходки, и перед этими собраниями выступали защитники иконоборчества. В некоторых случаях устраивались публичные диспуты православных и иконоборцев. Правда, обычно после этих диспутов православные защитники святых икон препровождались в тюрьму и оставались там уже до конца иконоборческого собора, чтобы они уже никак не могли помешать его проведению.
Император Константин V выступал не только как организатор иконоборческой борьбы, но и как богослов иконоборчества. Он написал несколько трактатов, обосновывающих иконоборчество. В них Константин V развивает христологическую аргументацию в пользу иконоборчества.
Он, в частности, утверждал, что было бы монофизитством, т.е. слиянием двух естеств во Христе, изображение одновременно человеческого и божественного естества на иконе. Если же православные не впадают в монофизитство, если они не претендуют, изображая два естества Богочеловека на иконах, тем самым сливать эти два естества, то тогда православные неизбежно впадают в несторианство, - продолжает Константин Копроним свою аргументацию, - потому что, если православные изображают человеческое естество, не изображая при этом Божественное естество, то они разделяют два естества, а это уже есть несторианство.
Вся эта аргументация императора-иконоборца ниспровергается тем, что, как учит Православная Церковь, на иконе изображается не естество, а лицо. Это, собственно, извечный факт всякого искусства, не только религиозного. Всякий, кто делает изображение, изображает не человеческое естество, а изображает Петра, Ивана и т.д. На иконе изображается не человеческое естество, и не Божественное естество, но лицо Богочеловека, лицо Сына Божия, который пожелал стать человеком нашего ради спасения.
Надо отметить, что в своих трактатах император-иконоборец шел значительно дальше, чем готовы были пойти члены созванного им собора. У Константина V в его богословии проявляются явно монофизитские тенденции, которые иконоборческий собор всячески устранял из объявленного им официального иконоборческого учения. Впоследствии, уже после собора, в разгар своих гонений Константин V дошел до того, что воспретил почитание святых и Божией Матери, почитание мощей, т.е. его учение было самым радикальным иконоборчеством.
Надо заметить, что в самой Византии, особенно в период, предшествовавший появлению иконоборчества, было достаточно много злоупотреблений, которыми иконоборцы и оправдывали свои действия. Очень часто икона воспринималась действительно как некий идол в языческом смысле, как некая совершенно самостоятельная реальность, как бы вообще не имеющая отношение к тому, кто изображен на ней. Икону могли употреблять в качестве восприемницы при святом крещении или при монашеском постриге. Некоторые священники доходили до того, что соскабливали краску с икон и смешивали ее со святым причастием и, конечно, эти и подобные злоупотребления довольно-таки языческого характера должны были провоцировать иконоборческие настроения. Однако, сами иконоборцы вовсе не были едины в своем отношении к святым иконам. Были совсем умеренные иконоборцы, которые выступали против уничтожения икон, против того, чтобы их выносили из церквей, и считали, что иконы нужно только помещать выше человеческого роста в церквах, чтобы не допускать слишком уж такого языческого, как они считали, поклонения им. Были иконоборцы, которые, скажем, запрещали изображать Христа, но не запрещали изображать святых.
В общем, иконоборчество имело различные градации, и Константин V в ряду иконоборцев должен быть признан самым крайним, особенно во 2-ой половине своего царствования, после собора 754 г. Получив санкцию собора, он считал себя вправе действовать самыми жестокими и решительными методами. Поскольку самыми стойкими защитниками святых икон были монахи, то гонения обрушились именно на монашество. Монастыри закрывались, превращались в казармы, общественные бани или просто конфисковывались в пользу государственной казны. Монахов изгоняли в ссылку или же принуждали жениться и снимать с себя монашество. Примером святого, пострадавшего за иконопочитание, можно назвать преподобномученика Стефана Нового, которого натравленная иконоборцами толпа народа растерзала на улицах Константинополя.
Константин V остался в истории как жестокий гонитель православия. И после того, как было восстановлено иконопочитание, его останки были вынесены из императорской усыпальницы, из церкви Святых Апостолов и похоронены в другом месте. Однако в народе оставалась память его военных побед, и, когда уже в IX в. славяне осаждали Константинополь, то жители Константинополя в ужасе от грозящей им опасности прибежали к могиле Константина V и просили, чтобы он встал из гроба.
Короткое царствование его сына Льва IV уже характеризуется как переходный период, который предшествовал восстановлению иконопочитания. Лев IV царствовал с 775 до 780 г. Он женился на афинянке Ирине. Уже этот выбор жены показывает, что Лев IV относился довольно спокойно к проблеме иконопочитания, потому что Ирина была сторонницей иконопочитания и не скрывала этого.
Когда Лев IV умер, то, в общем-то, стало довольно-таки ясно, что наступает торжество иконопочитания, хотя это было ясно далеко не для всех, и императрице святой Ирине приходилось преодолевать значительное сопротивление, в частности, сопротивление армии, которая была верна традициям Константина V.
Императрица Ирина правила вместе со своим малолетним сыном Константином VI. Впервые женщина была официально объявлена царицей. Святой Ирине надо было очень многое сделать для того, чтобы иконопочитание было восстановлено. Понадобилось, прежде всего, избрать нового патриарха. Прежний патриарх-иконоборец был удален, и, по предложению царицы, патриархом был избран ее секретарь Тарасий.
Тарасий был мирянин, однако, весьма сведущий в вопросах богословия. Избрание мирян на епископские кафедры было довольно обычным делом в Византии.
Святитель Тарасий стал патриархом в 784 г. Но быстро восстановить иконопочитание было невозможно. Слишком укоренилось иконоборчество в жизни Византии. Прошло уже несколько иконоборческих десятилетий, и целые поколения византийцев были воспитаны, выросли в иконоборческой ереси.
Чтобы преодолеть иконоборчество, чтобы отменить деяния иконоборческого собора 754 г., который объявил себя Вселенским, нужен был Вселенский Собор. С этим соглашались все: и в Константинополе, и в Риме, и в других местах. И вот был созван Собор в июле 786 г. в Константинополе.
Но, как только началось первое заседание Собора, в церковь, где заседали отцы Собора, ворвались солдаты из столичного гвардейского гарнизона. Они разогнали Собор, причем некоторые из епископов, бывшие на Соборе, приветствовали разгон Собора. Это говорит о том, что и в среде самого епископата были еще достаточно сильны иконоборческие воззрения.
Посему, было решено отложить созыв Собора и обеспечить его безопасность. Из Константинополя были под предлогом близящейся войны с арабами удалены ненадежные в этом отношении контингенты войск, и вместо них в город были введены европейские части, которые были известны преданностью иконопочитанию. Затем было решено провести Собор не в огромном Константинополе, где могли произойти всякие случайности, а в маленьком городе Никее, который проще было контролировать. И вот таким образом был подготовлен VII Вселенский Собор, который и состоялся в 787 году, память святых Отцов которого Русская Православная Церковь и будет совершать в грядущее воскресенье, 24 октября.

www.na-gore.ru

О почитании святых мощей
Журнал Московской Патриархии. № 1. 1997
Читать: http://makeevdon.narod.ru/pages/blagov/mosh/msh.html

О почитании икон
Архимандрит С. Спасский * http://makeevdon.narod.ru/pages/blagov/ikon/ik.html

УЧЕНИЕ ПРЕПОДОБНОГО ФЕОДОРА СТУДИТА О ПОЧИТАНИИ КРЕСТА ГОСПОДНЯ И СВЯТЫХ ИКОН.

Введение. http://www.hesychasm.ru/library/Name/letters/let3.htm

Нередко упоминалось, — как в Писаниях о. Иоанна Кронштадтского, так и в докладе Архиеп. Никона, а равно в Послании Св.Синода (в выдержке из о. Иоанна о силе имени параллельно с силою креста), — между почитанием Креста и Св. Икон устанавливалась аналогия с подобным же почитанием и Имени Божия (в Послании об этом прямо не говорится). Нам также представляется возможным такое сравнение. И потому мы взяли труд проштудировать творения Преп. Феодора Студита об этом вопросе: как и почему почитаются Крест и Святые иконы?

И у него мы нашли обильный материал для этого, — преимущественно с догматической точки зрения, а равно и с богословской (религиозно-философской), а также и с психологической. Немало у него материала и отеческого, исторического. Но мы преимущественно будем останавливаться на первых двух; так как это может дать нам больше оснований для параллели между имеславием и иконопочитанием. И в самом деле. Икона — не Бог: но почитание ей воздается богоподобное. И именуется она тем именем, изображение Кого носит: икона Христа именуется Христом и пр... Между иконою и Изображенным есть связь: “одно пребывает в другом”; — как часто говорит Св. Феодор словами Св. Дионисия Ареопагита. Иконы являются “отображением” Первообразов (припомним такое же сравнение Архиеп. Никона). И ставится вопрос: нельзя ли провести параллель между обоими почитаниями: икон и имени? —

А при этом затрагивается вопрос и непосредственно о почитании самого имени и имен, написанных на иконах Бога, Богородицы и Святых, — о чем есть суждение у Св. Феодора. Есть даже и прямые касания к вопросу об имеславии — хотя весьма мало; ибо вопрос тогда шел не об “отвлеченном” почитании Бога в “словах” и “именах”: это именно как раз тогда и допускалось и признавалось иконоборцами, как возвышенное, достойное Невидимого Бога, как “духовное”. Тогда вопрос был более конкретный: о поклонении Богу в видимых вещах, в иконах, крестах и проч.; что иконоборцам казалось “унизительным” для Бога. Потому и у Феодора Студита мало материала о первом почитании, и много — о втором.

Добавлю еще. Когда читаешь о догматических спорах прежних веков, то дивишься: как все же тонки были различия в богослов-ствованиях между православными и еретичествующими! А иногда даже сами православные расходились между собою в формулах! Приведу два три примера.

Ведь, трудно даже и представить теперь, как это два собора архиереев (754 г. при Императоре Константине Копрониме, и 815 г. при Льве Армянине) оказались еретическими, иконоборческими... Выбраны были и патриархи такие... Нечего уже говорить о светских людях!

Теперь возьмем пример об разногласиях самих православных.

Патриарх Никифор, признанный впоследствии Церковью святым, выразился о Св. Феодоре осудительно:

— “Пользуясь смиренным письмом нашим, — пишет ему Пр. Феодор, — как бы некоторой завесой, из благоговения к ангелу Блаженства твоего, мы, смиренные являемся пред святейшею главою твоею по необходимости. Ибо Иоанн, сослужитель и ученик наш, известил уже нас, что он, удостоившись почтеннейше поклониться тебе, слышал от твоего Блаженства нечто странное и невыносимое. — "Вы, — сказало твое блаженство, — отщепенцы от ЦЕРКВИ". — Блаженнейший! Какой скорби справедливо должна была предаться душа наша при этих словах?! Как не высказать оправдания пред твоею святостью, чтобы молчанием не подтвердить обвинения?!”... Далее он излагает свои мысли; и заявляет: — “Мы не отщепенцы, святая глава, от Церкви Божией; да не случится этого с нами никогда! Хотя мы и повинны во многих других грехах; однако, МЫ — ПРАВОСЛАВНЫ и питомцы кафолической Церкви, отвергающие всякую ересь и принимающие все признанные вселенские и поместные соборы, равно как и изреченные ими канонические постановления. Ибо не вполне, а наполовину православен тот, кто полагает, что содержит правую веру, но не руководствуется Божественными правилами. И твое Блаженство, когда ты был возведен, мы приняли, как и исповедали это открыто пред тобою. И с того времени и доныне мы, как подобает, поминаем твое Блаженство при священнодействии... Ты любезен нам с самаго начала” (Том 2, ст. 248—249, Пис. 25). х> (х> Цитируем и в дальнейшем по изд.СПБ. Д. Академии 1907—1908 г. Том 1 и 2. Сначала мы будем указывать и томы и страницы; а далее, для сокращения, будем отмечать только номера писем, как они приведены в указанном издании Академии. Да будет хвала ей во веки за издание Св. Отцев! И труженикам по переводу!)

Другое разногласие — с приятелем, ученым Иоанном Грамматиком:

— “Твоя мудрость, получив некогда мое письмо о том же предмете (“о досточтимых иконах”), усумнилась, как будто оно содержит неясное учение или даже отклоняет слушателя от истины... Если бы высказавший порицание был из простолюдинов, то я не скоро тронулся бы, умея переносить и стрелы зависти, и порицания невежд. Но так как упрек сделан другом и другом мудрейшим, то я признал необходимым представить самое письмо (написанное Афанасию, — 85-е) и послать к твоей благосклонности по возможности составленное объяснение, которое бы или разрешило недоумение, или было исправлено твоей сообразительностью. Ибо осуждающему должно высказывать и собственное мнение относительно того положения, которое вызывает упрек”. — Далее приводится инкриминируемое письмо святого к Афанасию в подлиннике, точно, то есть. А затем следует богословское разсуждение, ссылка на Святых отцев и на два собора. (Пис. 145. Т. 2, 589—590). Получив потом от Грамматика ответ, Преподобный Отец пишет: — “Исповедую благодарность Святому Богу, что я, хотя и поздно, услышал любезный глас твой... Недавно присланное письмо твое я нашел согласным, а не противоречущим прежним письмам моим”. Далее следует повторение мыслей Грамматика и одобрение их Феодором. (Пис. 213, Т. 2, 618—619).

Было разногласие и с некоей “Фомаидой девственницей”, то есть, вероятно, монахиней. — “С удовольствием получил я предложение твоего почтенства, высказанное живым голосом высокопочтенного господина, главного врача, как родственного и боголюбивого. Я не отказываюсь иногда поучиться и от женщины тому, что неизвестно мне. Но не думаю, чтобы я не знал поклонения досточтимым иконам, как ему следует быть”... Затем он разъясняет свое воззрение и заканчивает: — “Прочь нечестивое суждение (о богопочитании твари)! Тебя же да сохранит Благий Бог непоколебимою и невредимою в православной вере и в благочестивой жизни, которую ты избрала по обету девства, для благоугождения Господу” (П. 218).

И когда мы перейдем к раскрытию самого учения, мы увидим, как иногда расходились и православные, даже архиереи. И это не удивительно, ибо богословские вопросы совсем не такие простые, как теперь кажется нам, после утверждения их соборами и по многотысячелетней простой вере в усвоенные догматы. И нечего дивиться, что и в имеславских спорах люди, только православия искавшие, оказывались будто в двух лагерях. Преподобный Феодор Студит тоже знал эти опасности и трудности богословия и нередко предупреждал о них своих друзей. Коснемся здесь этих его воззрений на способы доказательства истин догматических. Иногда он говорит, что доказательства так просты и убедительны для всякого, имеющего разум; а по большей части он считает богословствования делом ответственным и не всякому посильным.

В послании “к иконоборческому собору” 815 года, после доказательств об описуемости Воплотившегося Господа Иисуса Христа и ссылок на Св. Василия Великого о почитании изображений и креста, Преподобный говорит, что так нужно думать и “всякому здравомыслящему. Впрочем, теперь не время для догматического изложения, которое ЛЕГКО может УБЕДИТЬ и весьма слабоумного признать свет истины... Такова евангельская вера нас грешных; таково апостольское исповедание нас смиренных; таково преданное от отцов богопо-чтение нас нижайших”. А иного учения он не может принять, “как не согласующегося с здравым учением веры”, — хотя бы и Петр и Павел, и сам “пришедший с небес” ангел — “говорил о невозможном” — провозвещал иное. (Пис. 1)... Так он пишет к “собору”, где собрались все люди ученые, которые, казалось бы, должны подчиняться одним и тем же законам логики и потому легко — убеждаться в истине.

Хвалит и некоего Фаддея, свое духовное “чадо и исповедника” за иконопочитание, который при всей своей простоте и неучености совершенно правильно веровал и исповедывал — иконопочитание: — “Как хороши твои письма, чадо мое, возлюбленный Фаддей! Чем же? Тем, что в них — и смирение, и искренняя вера и теплая любовь, и, — что удивительно, — безошибочное знание, ибо твой ум, чадо, действительно усвоил истинное учение об иконе Христовой. Держись того, как ты действовал доселе и как просветил тебя X Р И С Т О С”. Далее повторяет и одобряет его взгляды и снова хвалит его: — “И блажен ты, что познал истину, которую Бог скрыл от премудрых века сего, или, правильнее сказать, — безумцев, и открыл ее младенцам, то есть подобно тебе — незлобивым... Я радуюсь твоему рвению, что ты, будучи в темнице, с ревностью продолжаешь свое дело. А мы не удостоились подвергнуться чему нибудь за Христа” (П. 110).

И вообще он — против разделения в деле православия и исповедания его на “ученых” и “простых”. В письме “к Никите монаху” Преподобный пишет так:

— “Присланную к нам от вашего преподобия, чрез боголюбезнейшего митрополита, книгу (кого-то третьяго) мы прочитали. Написавший ее неправо мыслит относительно догмата о досточтимых иконах”. Далее приводит выписку из нея, где говорится так: — “Неизреченное и непостижимое человеколюбие Божие к нам и священные подвиги святых мы представляем прославленными в священных письменах, совершенно не услаждаясь с своей стороны никаким изображением или живописью; но позволяем простейшим, как несовершеннейшим, поучаться тому посредством сродного для них руководства и подходящего для них созерцания, в виде предуготовления”. — Что сказать на это? Во-первых, то, что он производит разделение единой, совершенной и не допускающей никакого прибавления или уменьшения веры нашей: себе самому присвояя изображение (событий) посредством священных письмен, а простейшим и несовершеннолетним предоставляя созерцание их в скульптуре и живописи. Потом, он себе приписывает совершенство благодати, а им оставляет иудейскую юность, как нуждающимся в сродном руководстве... Для чего это пустое разделение на две неравные части, будто "язык свят, царское священие" (1 Петр. 2, 9) разделяется, и одни составляют совершеннейшую часть, а другие — низшую? Затем, так как всякий здравомыслящий стремится к совершенству, то он будет считать несовершенное достойным порицания; а отсюда необходимо следует, что учение посредством изображений излишне”. — Далее Св. Феодор ставит написавшего книгу в противоречие с Св. Василием В., и заканчивает: — “Таким образом доблестный (ирония) муж противоречит священным изречениям,... и, думая исправить другого относительно этого догмата, оказывается сам пустословящим. Поэтому мы совершенно отвергаем такое пустословие. Напоминаем и вашей ревности следовать тому же правилу православия. зная, что и всякий совершенный, хотя бы он был облечен апостольским достоинством (саном епископа), имеет нужду, как в евангельском свитке, так и в начертанном согласно с ним изображении; ибо то и другое достойно одинакового почитания и поклонения” (П. 171)... Вот, заметим лишь пока, видим уравнение в “поклонении”, как евангелия, словес Божиих, так и икон:“одинаково”.

И потому Преподобный требует, чтобы и простые ученики, а не только ученые, защищали православие: — “В настоящее время, — пишет он — "К монашествующим", — когда Христос преследуется через Его икону, не только тот, кто имеет преимущество по званию и сведениям, должен подвизаться, беседуя и наставляя в православном учении, но и занимающий место ученика обязан смело говорить истину и свободно отверзать уста. Эти слова — не меня грешного, но Божественного Златоуста, затем и других Отцов. То же, что господа игумены, задержанные императором, не сделали вышесказанного... но еще дали собственноручную подписку, что они не будут ни сходиться друг с другом, ни учить, — это — измена истине и отречение от предстоятельства, и погубление подчиненных, кроме того — и равностепенных”. Далее следует ссылка на Апостолов, которые, быв призваны в синедрион и выслушав повеление не проповедывать об Иисусе, сказали: — не можем; “повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком” (Деян. 4,19; 5, 29). Почему мы предпочитаем монастыри Богу и получаемое от того благополучие страданию за благое?.. Эти же господа игумены, как разсказывают, говорят: — "Кто мы такие?" — Во-первых, — христиане, — отвечает им Святый, — которые теперь должны непременно говорить; потом — монашествующие, которым не следует ничем увлекаться, как непривязанным к миру и независимым; далее — игумены, которые отклоняют соблазны и от других”... А они?! Какое “унижение!”: “ибо если молчание есть отчасти согласие, то утверждение этого согласия подписью пред целою Церковью как позорно!” — И далее: —“Еще вы (то есть монашествующие, к коим адресовано письмо) говорите, что Никифор (тут Преподобный не называет его даже именем Патриарха), священнодействуя в скрытом месте (он в это время был уже насильственно низложен с кафедры Имп. Львом Армянином), тайно поминает святых, — и все патриции, не говоря о других, остаются православными”. — Но и это не успокаивает Святого Отца: ему нужно открытое исповедничество, чего требует Христос в Евангелии. — Написав письмо, Пр. Феодор говорит: — “Вы постановили, чтобы я высказался, что представляется мне; то я и объявил пред свидетелем Богом, взяв слово — хранить это, как тайну, из опасения искушений” (Пис. 2).

"ХРАМ И МУЗЕЙ

Насколько непреодолимы противоречия между ними? Такой вопрос ставился неоднократно, и давно настала пора осознать, что такое современный музей, и возможна ли его трансформация в место, где церковные святыни обретут себе достойное пристанище.

ХРАНИЛИЩЕ ОТОБРАННЫХ СВЯТЫНЬ. В древности музей служил своего рода центром, вокруг которого собирались жрецы (мусейон означал храм Муз) и ученые (математики, астрономы, филологи и т.д.). Потом долгие века музеев в нынешнем понимании не было. Не существовало, соответственно, и того, что можно назвать идеей музея.

Музеи возникают и становятся хранилищами "национального достояния" в XVII в. в ряде протестантских стран Европы. Как шутят английские специалисты, сложилась традиция, при которой, "когда вещи ломаются, приходят в негодность, их выбрасывают, а когда они превращаются в ненужное старье, помещают в музеи". Число подобных музеев очень велико сейчас, особенно в Великобритании и странах Британского содружества, где они формировались колониальной администрацией на протяжении более ста лет. Однако большинство сегодняшних музеев по своей типологии и идеологии восходит к временам Великой французской революции, когда у Церкви отобрали ее святыни, а у аристократии.

Для наших рассуждений важно, что после Великой французской революции в правовом сознании европейцев деформировалось понятие святотатства. На общественное обозрение выставляются награбленные в ходе Реформации церковные святыни Нидерландов, протестантских земель Германии, Швейцарии, ранее тщательно скрываемые в частных собраниях. Из колоний тысячами вывозятся языческие, буддийские, мусульманские святыни. Ограблению подвергаются Египет, Греция, Турция, Ближний Восток и другие центры мировой цивилизации. И в последней трети XIX века в этот процесс с чисто американским размахом и деловитостью включаются музеи США, складывается современная музейная мировая система.

В 70—80-е годы XX в. музеи многих стран мира из дорогостоящей сферы приложения средств в места услаждения элиты, перешли в разряд второстепенных учреждений, обслуживающих туристов. Вошло в обиход понятие "музейного ощущения", относящееся к сфере массовой культуры. Музеи включились в индустрию досуга с годовым оборотом (к концу 80-х годов) около 200 млрд. долларов. Об этом явлении главный хранитель великобританского музея Виктории и Альберта (один из крупнейших в мире музеев с фондом 5 млн. единиц хранения; сейчас переименован в Национальный музей искусства дизайна) сказал: "Волна суперактивности породила кризис совести - сегодня деформируются многие ценности музейного мира".

Недоумение общественности, вызванное явно проявившейся деградацией музеев, заставило музейщиков на конгрессе ИКОМ в 1988 году выдвинуть новую концепцию Музея как: первое — фактора социально-экономического развития, второе — средства взаимопонимания и сближения людей, третье - средства образования, и четвертое – центра культурной деятельность.

КРИЗИС СОВЕСТИ. Итак, понятие "святыня", всегда продолжавшее сохраняться в нормальном обществе, возвращается в мир музеев. Однако отечественными музейными работниками это воспринимается с трудом. Недавно редактор русского издания журнала "Музеум", главного международного профессионального издания музейщиков, госпожа Пантыкина писала в статье, посвященной программе "Всемирное наследие": "Можно ли и нужно передавать Церкви все культовые здания? Ведь некоторые из них являются к тому же и памятниками нашей истории, культуры. А проведение в них службы самым пагубным образом скажется на хранящихся в них произведениях искусства". Это голос многих наших музейных работников, для которых музей означает больше, чем обычная работа, — это служение, образ жизни, поистине захватывающий, приносящий удовлетворение.

В мире - 35 тыс. музеев и около 400 тыс. музейных работников, из них почти четверть работает в современной России. И в то же время в России — всего 6,5 тысяч храмов, и лишь в 2—3 тысячах из них есть собрания вещей, которые условно можно назвать ризницами. Все невиданное богатство России сгинуло в одичании XX века, который начинался взрывами чудотворных икон, а закончился вывозом десятков миллионов икон, облачений, кадил, потиров, дискосов. Поистине подтверждается профессиональная шутка музейных работников: "Ризница - то, что не досталось музеям или антикварам".

При этом уровень наших музеев стремительно снижается и в области хранения, и в выставочной, и в научной. По сути, можно говорить о деградации отрасли. Даже в таких ведущих музеях, как Третьяковская галерея, Музеи Кремля, Музей изобразительных искусств, идет гонка участия в зарубежных коммерческих выставках, сопровождающихся нещадной эксплуатацией фондов: эти музеи участвовали в безобразных шоу под названием "Век Петра", "Век Екатерины" и т. д., на которые были вывезены наши национальные раритеты. И, наконец, беспрецедентный случай с передачей Русским музеем большей и лучшей части древнерусской коллекции коммерческим галереям в США почти на два года — такого мировая практика не знала. Что же тут говорить об участии сотрудников музеев в оценочных комиссиях аукционов, консультировании коммерческих галерей и антикваров — это в порядке вещей, хотя совершенно противоречит общепринятым нормам музейной этики.

По сию пору культуру Церкви подвергают многочисленным искажениям, дабы подогнать ее под теории и практические стандарты, сложившиеся в современный период. В музеях, в основном, работают невоцерковленные монокультурные люди, - для них история культуры определяется строгими параметрами, холодными учеными дефинициями. Церковная культура сильно страдает сегодня от благонамеренных опытов светских исследователей объяснить миру ее (церковной культуры) суть. Специалисты, работающие в музеях, исследовательских центрах, мнят себя знатоками церковных обычаев, считают, что могут быть источником знании о церковной культуре, будучи вне ее. Это настоящее культурное высокомерие. Оно, к сожалению, процветает в музейном сообществе.

Корни этого высокомерия не только в присущем российской интеллигенции недоверии к Церкви, но и в специфической функции, которую музеям навязывала большевистская власть на протяжении 70 лет: участие в распродаже церковных святынь и вообще культурного достояния России. Все с этим связанное по сию пору скрыто завесой молчания. Напомню, что только господа Мэлон, Хаммер, Гульбенкян вывезли из России около 1000 тонн особо ценных (!) памятников. Число их определить трудно. Это единственный пример в мировой истории, когда крупнейшая держава, не поверженная внешним врагом, но внутренне изжившая свое величие, с безразличием, изумившим весь мир, рассталась со своими святынями и огромным культурным достоянием. Чтобы процесс вывоза шел гладко и безучастно, в период с 1918 по 1922 год новая власть вынуждена была сменить хранительский персонал музеев на 80 процентов. Остались наиболее лояльные, и этот разрушительный процесс далее в равной степени совершался как руками экспертов Гохрана, так и музейными работниками.

ИНСТИТУТ РИЗНИЧНЫХ. Но и теперь наши музеи сотрудничают с Церковью, лишь когда их принуждает власть или обстоятельства. И до сего дня используется концепция "народного достояния" для отобранных у Церкви святынь. Из всего этого можно сделать вывод, что контакт с музейщиками для вновь формируемого института церковных хранителей (ризничных) будет затруднен, т.к. в основе их идеологии лежит понятие святыни, которое не только отсутствует, но и отвергается миром отечественных музеев.

Неужели ризничных ждет участь маргиналов в недружелюбном мире? Нет, мировая христианская цивилизация сохранила институт ризничных. Около миллиона человек занято этим святым делом, и хранят они бесценные предметы, общим числом в десятки раз превышающим музейные фонды всего мира. А главное, что вокруг святынь, сберегаемых в соборных и монастырских ризницах Европы, Америки, христианского Востока собираются миллионы людей. Стоит вспомнить, что ежегодно число традиционных крестных ходов со святынями значительно превышает один миллион.

В силу исторических обстоятельств, прежде всего, в связи с невиданным ограблением и уничтожением подавляющего большинства храмов и монастырей, Русская Церковь практически утратила институт ризничных. Ризничные превратились в богобоязненных старушек, которые хранят храмовое имущество так же, как и свой домашний скарб — бывает, что и хуже. Поэтому предстоит в ближайшие десятилетия со смирением обратиться как к своему прошлому опыту хранения, так и к тем, у кого этот опыт не прерывался — это Балканы, Православный Восток, Италия, Англия и другие страны.

Современному ризничному в России предстоит хранить, главным образом, новодельные предметы церковного обихода, которых будет становиться все больше и больше (уже сейчас счет идет на сотни тысяч и миллионы). И от ризничных зависит, как долго этот "новодел" (хрупкий, сделанный без знания свойств материалов, с применением самых немыслимых технологий) будет исправно служить, а главное — институту ризничных предстоит вернуть в производственный обиход старые разумные приемы работы в области церковных художеств, чтобы делаемое было удобно, практично и долговечно. И там, где ризничным предстоит хранить вещи подлинные, старый музейный опыт бесценен и необходим.

Андрей ЖОЛОНДЗЬ,
Журнал «Мир Божий», № 1(6), 2000 г.