Познание основ православной веры

Четверг, 28.03.2024, 12:59

Приветствую Вас Гость | RSS | Главная | Христианин и православие - Форум | Регистрация | Вход

[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Форум » Догматы » Церковь » Христианин и православие
Христианин и православие
TimonaДата: Понедельник, 04.10.2010, 22:00 | Сообщение # 1
Блаженны чистые сердцем
Группа: Проверенные
Сообщений: 407
Репутация: 0
Статус: Offline
Святитель Григорий Нисский

О том, что значит имя и название «христианин»

К Армонию

Как поступают в отношении к правительству обязанные платить ежедневно подати, если не внесут деньги за многие дни, так поступлю и я по отношению к твоей святости. Они, как скоро представится кому удобный случай, выплачивают что были должны по частям, вдруг, соединив долг в одну сумму; и я, будучи должен посылать тебе письма непрерывно (потому что для христиан обещание — долг), невольное опущение переписки за прошедшее время хочу восполнить теперь, распространив меру послания настолько, что, если бы разделить его на письма обыкновенной меры, оно могло бы считаться вместо многих. Но чтобы длиннота письма не была пустым препровождением времени, думаю, что хорошо будет в этой письменной речи подражать личному нашему собеседованию. Конечно, ты помнишь, что предметом всегдашних наших взаимных бесед были заботы о добродетели и упражнения в богопочитании; причем ты всегда настойчиво предлагал вопросы относительно того, о чем шла речь, и ничего из сказанного не принимал без исследования; а я, как старший возрастом, каждый возникающий по ходу речи вопрос разрешал. Если бы возможно было и теперь быть сему, так чтобы твое разумение давало направление слову, то это было бы всего лучше; ибо для нас обоих была бы двойная польза, как от взаимного лицезрения (что приятнее этого для меня в жизни?), так и от того, что твое благоразумие наподобие музыкальной палочки привело бы в движение нашу ветхую цитру. Поскольку же обстоятельства жизни делают то, что мы разъединены по телу, хотя и соединены душами, то необходимо будет говорить и от твоего лица, как скоро по ходу речи возникнет у нас возражение против сказанного. Хорошо также предложить сперва какой-либо душеполезный предмет как цель письма, а затем уже заняться исследованием того, что предложено. Итак, предметом наших изысканий будет вопрос: что значит «христианин»?

Может быть, небесполезно будет исследование об этом. Если бы мы в точности открыли, что значит «христианин», то получили бы большое содействие к добродетельной жизни, стараясь посредством высокого образа жизни поистине и быть тем, чем именуемся. И впрямь: если кто пожелает назваться врачом, или ритором, или геометром, тот не допустит, чтобы его невежеством обнаружилась лживость названия, если на деле он не окажется тем, кем именуется; но желающий назваться кем-либо таковым постарается оправдать название знанием самого дела. Таким же точно образом поступим и мы: если, исследуя, определим суть названия «христианин», то уже решимся не быть тем, что вбирает само это имя, чтобы и к нам не мог быть применен известный у язычников рассказ об обезьяне. Говорят, что в городе Александрии один искусник выучил обезьяну с известною ловкостью принимать позу танцовщицы, надевал на нее маску танцовщицы и одежду, приличную этому занятию. Посетители театра хвалили обезьяну, плясавшую в такт музыке, и за все, что бы ни делала она. В то время как зрители были увлечены зрелищем, некий остроумец шутки ради показал им, что перед ними всего лишь обезьяна. Когда все восклицали и рукоплескали ловкости обезьяны, стройно плясавшей в такт музыке, он бросил на сцену лакомства, до которых особенно охочи эти животные. Увидев разбросанный перед сценой миндаль, обезьяна, ни на что не обращая внимания, забыв и пляску, и рукоплескания, и нарядную одежду, подбежала к нему и горстями начала собирать то, что находила; а чтобы маска не мешала рту, старалась сбросить ее, разрывая своими когтями, так что вместо похвал и удивления внезапно возбудила у зрителей смех, едва только из-за жалких остатков маски показалась безобразная и смешная наружность. Итак, как недостаточно было обезьяне ложно принятого вида, чтобы ее сочли за человека (жадность к лакомствам изобличила ее природу), так и те, кто не истинно образовали свое естество верою, посредством лакомств, предлагаемых от диавола, легко изобличаются в том, что они нечто иное, отличное от того, за что выдают себя. Ибо, вместо смокв и миндаля и тому подобного, тщеславие, честолюбие, любостяжание, страсть к удовольствиям и другие такого же рода злые припасы диавольские, вместо лакомств предложенные ненасытным людям, легко обнаруживают подобные обезьянам души: посредством подражания принимают на себя лицемерно вид христианства, а в пору страстей скидывают личину целомудрия, кротости или другой добродетели.

Итак, необходимо рассудить о значении названия «христианство». Может быть, мы станем тем, чего требует это имя, дабы, имея вид «христиан», по одному только исповеданию и покрову имени не оказаться не тем, чем кажемся, пред Видящим тайное (см.: Мф 6, 6).

Итак, во-первых, рассмотрим, какой смысл заключается в самом названии «христианство». Более мудрые, конечно, могут найти какой-либо более высокий и величественный смысл, соответствующий высоте сего имени; нашему разумению об этом имени доступно вот что. Имя «Христос», если заменить его более ясным и понятным речением, значит «Царь»: Священное Писание употребляет это имя преимущественно для обозначения царского достоинства. Но, как говорит Священное Писание, Божество неизреченно и непостижимо и превыше всякого уразумения мыслью, то нами руководят к уразумению нетленного Естества многими именами и понятиями движимые Святым Духом пророки и апостолы. Каждое из боголепных понятий направляет нас к какой-либо мысли, так что власть над всем означается именем царства, а чистота и свободность от всякой страсти и всякого зла называется именами добродетелей, из которых каждая разумеется в Совершенном и изрекается о Нем; так что одно и то же Божество есть и правда и мудрость, и сила и истина, и благость и жизнь, и спасение и нетление, и непрелагаемость и неизменяемость; а все, что ни разумеется высокого чрез обозначение этими именами, и есть Христос, и изрекается о Нем. Итак, если в имени «Христос» разумеется совокупность всего высокого (ибо в высочайшем из значений содержатся и прочие, каждое из них умопредставляется как царство), то выводя отсюда следствие, мы можем уразуметь, что значит христианство. Ибо если именем, превосходящим все имена, служащие для изъяснения нетленного естества, именуемся также и мы, соединившиеся с Ним чрез веру в Него, то необходимо, чтобы мы имели общность названий тех понятий, которые усматриваются в этом нетленном естестве. По причастии ко Христу мы получили название «христиане» — значит, необходимо, чтобы это влекло общение наше со всеми высокими именами. Еще один сходный пример. Потянувший за одну крайнюю петлю потянул бы и все соединенные с ней другие. Поскольку с именем Христа соединяются и прочие имена, изъясняющие это неизреченное и многовидное блаженство, то необходимо, восприяв одно имя, вместе с ним, единственным, привлечь и прочие.

Итак, если кто принимает на себя имя Христово, но того, что умопредставляется с этим именем, не являет к жизни, — ложно носит это имя, он всего лишь бездушная личина с чертами человеческого образа, наложенными на обезьяну. Ибо как Христос не может быть Христом, если Он не есть правда, и чистота, и истина, и отчуждение от всякого зла, так не может быть и христианином (то есть истинным христианином) тот, кто не обнаруживает в себе ничего общего с этими именами. Итак, если бы нужно было кому-либо истолковать смысл слова «христианство», то мы бы сказали так: христианство есть подражание Божескому естеству. И пусть никто не порицает этого определения как чрезмерного и превышающего смирение нашего естества; определение это не выходит за пределы естества. Кто размыслит о первом состоянии человека, тот из Священного Писания найдет, что это определение не выходит из меры нашего естества. Ибо первое устроение человека было по подражанию подобию Божию (так любомудрствует о человеке Моисей: Сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его (Быт 1, 27)), а слово «христианство» означает возведение человека в древнее благополучие.

Если же в древности человек был подобием Божиим, то, может быть, мы сделали не случайное определение, сказав, что христианство есть подражание Божескому естеству.

Добавлено (04.10.2010, 22:00)
---------------------------------------------
Теперь самое время рассмотреть, безопасно ли тому, кто носит это имя, жить не соответствуя ему? То, о чем мы спрашиваем, поясним примером. Предположим, кто-нибудь объявляет себя искусным в живописи; начальник приказывает ему начертать для далеко живущих образ царя. Начертав на доске какой-либо неблаговидный и безобразный вид и назвав это образом царя, не приведет ли он в справедливое негодование: дурное изображение может послужить причиною оскорбительного мнения о первообразе для не знающих его. Ведь каким представляется вид на картине, таким по необходимости будет почитаться и первоначальный образ. Итак, если христианство — это подражание Богу, то человек, ведя жизнь в подражание Богу (в этом он уверен), таковым будет почитать и наше Божество. Так что, если он увидит примеры всего благого, то уверует, что Божество, нами чтимое, благо. Если же кто будет предан страстям и если в своих нравах сообразно различным страстям будет отображать виды различных зверей (ибо в извращениях нашего естества должно видеть именно отображения зверей), но при этом будет именовать себя христианином, тот своею жизнью подает неверным повод порицать Божество, в Которое мы веруем. Недаром и Писание возвещает таковым страшнейшую грозу... И мне кажется, что, к этой преимущественно мысли руководя нами, Господь сказал могущим слышать: Будите... совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф 5, 48). Ибо, наименовав истинного Отца Отцом верующих, хочет, чтобы и рожденные от Него имели подобие с созерцаемым в Нем совершенством благ.

Спросишь меня: но как для человеческого смирения возможно простирать стремление к блаженству, усматриваемому в Боге, когда в этом самом повелении как будто выказывается неудобоисполнимость его? Ибо как возможно земному уподобиться Тому, Кто на небесах, когда самое различие по естеству показывает недостижимость подражания? Ибо как невозможно лицом достать до величия небес и содержащихся в них красот, так и земному человеку невозможно уподобиться Небесному Богу. Но слово Писания об этом ясно: не приравнивать естество человеческое естеству Божескому повелевает оно, но (Его) благим действиям, сколь возможно, подражать в жизни. Итак, какие наши действия могут быть подобны действиям Божиим? Отчуждаться всякого зла, сколь это возможно, делом, словом и помышлением стараясь быть чистыми от осквернения. В этом — истинное подражание Божескому и свойственному Небесному Богу совершенству.

Ибо не думаю, чтобы Евангелие в словах, которыми повелевает быть нам совершенными, как Небесный Отец, говорило о стихии неба как об отдельном каком-то жилище Божества, потому что Божество равно находится во всем и одинаково проницает все творение; нет ничего, что бы пребывало в бытии вне Сущего, но Божеское естество соприкасается каждому существу, все содержа в себе всеобъемлющею силою, как и пророк поучает, говоря: перенесусь ли мыслию на небо, исследую ли, нисходя мысленно, то, что под землею, простру ли разумную силу души к пределам существующего — во всем увижу всевластвующую Твою десницу. Подлинное же изречение его таково: Аще взыду на небо, Ты тамо еси: аще сниду во ад, тамо еси. Аще возму криле мои рано и вселюся в последних моря, и тамо бо рука Твоя наставит мя, и удержит мя десница Твоя (Пс 138, 8-10). Из этих слов можно видеть, что не отделено для Бога, по преимуществу, небесное жилище. Но поскольку горний удел признается чистым от зла (на это во многих местах загадочно указывает нам Священное Писание), а в этой суетной, более вещественной жизни совершаются злые страсти, так как здесь, в земной жизни, извивается и ползает изобретатель зла — змий, о котором притчево говорит Священное Писание, что он на персех и чреве ходит и землею питается всегда (см.: Быт 3, 14). Этот образ движения и вид пищи указывает нам на то, что земная именно, суетная жизнь допускает поползновения многообразного зла и делается пищею ползающего по ней зверя; повелевающий же подражать Небесному Отцу повелевает быть чистыми от земных страстей, отдаление от которых совершается не путем изменения места, но одним движением воли. Итак, если отчуждение от зла естественно совершается одним устремлением разумения, то евангельское слово не повелевает нам ничего затруднительного. Ибо устремление разумения не сопряжено даже и с трудом; можно без всяких усилий, посредством одних лишь желаний быть там, где бы ни пожелали. Так что желающему и на земле возможно вести небесный образ жизни, как скоро, по руководству Евангелия, будем мудрствовать небесная и слагать в этих сокровищницах богатство добродетели; ибо: Не скрывайте, — говорит евангелист, — себе сокровищ на земли, но скрывайте... сокровище на небеси, идеже ни червь, ни тля тлит, и идеже татие не подкопывают, ни крадут (Мф 6, 19-20). Эти слова показывают, что в горней жизни не обитает никакой тлетворной для блаженства силы. Многоразлично действующая своею разнообразною злобою на гибель этой жизни, то наподобие моли проникающая в разум, делая непригодной ту часть (души), в которую внедрится; то, если вскорости не будет изгнана из одной части, посредством поедающей и истребляющей силы переползая к близлежащим частям, как знак своего движения эта сила оставляет след повреждения везде, куда бы ни приблизилась. Если же внутреннее непоколебимо, сила эта строит злоумышления посредством внешних обстоятельств; она проламывает стену к сокровищнице сердца или другою страстью опустошает хранилище души, гневом, печалью или иною подобною страстью окрадывая разум. Итак, поскольку в небесных сокровищницах, как говорит Господь, нет ни моли, ни тли, ни хищнической злобы, научающей тому, о чем мы упомянули, то туда должно переносить наше делание, где собранные сокровища, недоступные хищению и умалению, не только навсегда остаются, но и наподобие семян производят многоразличное приращение. Необходимо, чтобы воздаяние было велико, соответственно естеству приявшего сокровище на хранение. Действуя сообразно своему естеству, мы приносим мало, — такова уж наша природа, — поэтому прилично, чтобы Тот, Кто во всем богат, за вверенное Ему малое воздал тем, что имеет по естеству. Итак, никто да не унывает, внося в Божественные сокровищницы по силам своим, но пусть пребывает в надежде исполнения обещания Сказавшего, что малое Он заменит великим, воздав небесным за земное, вечным за временное; эти же блага такого рода, что их ни мыслию нельзя постичь, ни словом изъяснить; о них учит богодухновенное Священное Писание: ниже око виде, ниже ухо слыша, ниже на сердце человеку взыдоша, яже уготова Бог любящым Его (1 Кор 2, 9).

Написав все это тебе, о честная глава, мы не только восполнили опущенные нами письма, но и предварили могущие быть опущения. Ты же трудись о Господе, по сердцу; по сердцу же да будет тебе всегда то, что и Господу благоугодно, и нам по сердцу.

Текст приводится по изданию: Святитель Григорий Нисский. О том, что значит имя и название «христианин». К Армонию // Святитель Григорий Нисский. Избранные творения / Сост. диакона Александра Гумерова. М.: Издательство Сретенского монастыря, 2007. С. 3-15.

 
LianaДата: Понедельник, 11.10.2010, 12:49 | Сообщение # 2
Блаженны миротворцы
Группа: Друзья
Сообщений: 831
Репутация: 0
Статус: Offline
Свт Феофан Затворник: "Христианство, то есть, вера в Господа Иисуса Христа и общение с Ним, есть спасениe или избавлениe нас от решительных зол, ничем другим неотвратимых. Bсe это исповедуют, но только исповедание это до времени есть умовое верование; когда же вступит кто в то состояние, о котором речь идет, тогда он начинает носить в себе чувство спасения и избавления. Он не только верует быть спасенным, но чувствует себя спасенным: все одно как утопал бы кто, и принят был на спасительную лодку. Когда придет это чувство, тогда самая истина спасения явится в новом свете и в новой силе. Как эта истина переходит в чувство, так и все другие, - и большие и малые - все входят в сердце, и обращаются в существо нашего ума и духа. И всякое такое восприятие сердцем истины отзывается в сознании новым откровением, словно тут только она и узнана. Припомните, как игумен Парфений, до обращения своего из раскола, сто раз, как говорит сам, читал в книге о вере, что греческая Церковь и под турецким игом сохранила чистоту веры,-и все не в догадку, что это за истина. Но однажды она вошла в его сердце, и все осветила, и мгновенно произвела в нем внутренний переворот. Я думаю, и всякий испытывал, как иногда вещь какая нибудь лежит перед глазами, и все не видится; а потом вдруг как бы входит в глаз-глядишь, и недоумеваешь, откуда она взялась. Тоже совершается и в духовной жизни: ныне одна, завтра другая истина домостроительства нашего спасения вводится в сердце и начинает быть чувствуема в ее истинном виде, но никаких новых откровений не бывает. Вот это именно, а не другое что означает и древнее обетование, что все будут научены Богом (Ис. 54,13 ср. Иоан. 6,45). Сказать же, чтоб (необыкновенным восхищениям, в каком, например, был Апостол Павел) было свойственно обыкновенному течению духовной жизни и всем вообще - и неуместно, и опасно».
 
ДеньДата: Понедельник, 11.10.2010, 13:33 | Сообщение # 3
Блаженны чистые сердцем
Группа: Проверенные
Сообщений: 282
Репутация: 0
Статус: Offline
Иннокентий Херсонский (О религии откровенной): «Итак, спросим себя: кому принадлежит право испытывать откровение по его признакам? Без сомнения, уму. Он есть первый орган воли Божией; ему, во-первых, Бог открыл Себя, и это-то первобытное откровение должно привести нас ко второму откровению, которое в собственном смысле называется "откровением". Другого пути в сем случае нельзя и представить. Но как должен поступать здесь ум наш? Здесь представляются три главных способа
Первое, с чего он должен начать, есть критика. Он должен узнать те источники, в коих заключается откровение, должен поверить (выверить - ред.) подлинность памятников и достоверность свидетельств, должен познать, как содержатся в них и как из них вытекают истины религии; например, послания апостола Павла точно ли принадлежит Павлу, учителю языков?
За сим разбором критическим должен потом следовать второй разбор - герменевтический, то есть разум из обозренного им учения религии должен извлечь сущность; должен показать или ясно представить себе то, чему учит разбираемое им откровение, что предписывает, чего требует, что обещает, - словом, составить о нем ясное понятие, или лучше - начертать себе верный и точный образ его, в котором, как в зеркале, ясно представились бы все существенные его истины.
Выполнив долг герменевтики, разум должен приступить к выполнению третьего долга философии, то есть рассмотреть основания религии, ее свойства, цель и главный состав, он обязан, наконец, судить о ее происхождении свыше, о ее божественности.
Нужно еще присовокупить к сему четвертый способ - "практический". Он состоит в том, чтобы человек опытно уверился на себе самом в действительности того, что обещает эта религия, чтобы на себе самом испытать благотворное действие ее, чтобы решения умственные были подтверждены ощущениями сердечными, и потому глас ума подкреплен был гласом совести. Первые три обязанности, как бы ни были выполнены, все будут недостаточны без выполнения четвертой, ибо религия может быть принята только сердцем: доколе холодно к ней сердце, дотоле ум, при всех своих умозрениях, колеблется, дотоле знание религии не приносит человеку никакого плода».
 
461119Дата: Четверг, 04.11.2010, 17:46 | Сообщение # 4
Блаженны, егда поносят вас
Группа: Администраторы
Сообщений: 1339
Репутация: 1
Статус: Offline
Архиепископ Карельский и Финляндский Павел

Иисус Христос не оставил никакого письменного изложения Своего учения. Также и святые апостолы сначала не создавали вероучения. Получив силу в сошествии Святого Духа, они начали свидетельствовать о Христе, Его смерти и воскресении. Тот, кто уверовал в свидетельство апостолов, крестился и получал дары Святого Духа (Деян.1:8, 2:38,41).

Где бы первые христиане ни собирались, там была Церковь, т.е. община, народ Божий. В этом собрании христиане встречались со Христом, в Которого они уверовали. Эту встречу они переживали особенным образом в святой Евхаристии, которую совершали в «преломлении хлеба и молитвах» (Деян.2:42).

Христианство и в наши дни не является какой-то философией или идеологией, это встреча со Христом. К этой встрече и сегодня приводят: вера, Евхаристия (Причащение) и МОЛИТВА.

 
КлирДата: Среда, 26.01.2011, 20:48 | Сообщение # 5
Блаженны, егда поносят вас
Группа: Администраторы
Сообщений: 1293
Репутация: 0
Статус: Offline
Боцис П.А.
Название: Что такое православие?
http://mirknig.com/knigi....ie.html
 
NoliuДата: Суббота, 19.02.2011, 23:18 | Сообщение # 6
Блаженны нищие духом
Группа: Проверенные
Сообщений: 108
Репутация: 0
Статус: Offline
Прт.Д.Смирнов: Христианство наших дней
Видео: http://blog-pravoslavie.ru/2010/09/dmitriy_smirnov/

Протоиерей Димитрий Смирнов председатель синодального отдела по взаимодействию с вооружёнными силами московского патриархата провёл лекцию в академичесмом лектории РПИ Св.Иоанна Богослова 6 сентября 2010г. на тему: «христианство наших дней».

 
RosaДата: Воскресенье, 13.03.2011, 21:19 | Сообщение # 7
Блаженны чистые сердцем
Группа: Проверенные
Сообщений: 433
Репутация: 0
Статус: Offline
"Что значит быть христианином по Апостолу Павлу*
Еще с очень ранних лет, как только я четырнадцатилетним мальчиком прочел Евангелие, я почувствовал, что никакой иной задачи не может быть в жизни, кроме как поделиться с другими той преображающей жизнь радостью, которая открылась мне в познании Бога и Христа. И тогда, еще подростком, вовремя и не вовремя, на школьной скамье, в метро, в детских лагерях я стал говорить о Христе, каким Он мне открылся: как жизнь - как радость, как смысл, как нечто настолько новое, что оно обновляло всё. Если не было бы недопустимым применять к себе слова Священного Писания, я мог бы сказать вместе с Апостолом Павлом: Горе мне, если не благовествую (1 Кор. 9, 16)... Горе, потому что не делиться этим чудом было бы преступлением перед Богом, это чудо совершившим, и перед людьми, которые на всей земле сейчас жаждут, жаждут живого слова о Боге, о человеке, о жизни: не о той жизни, которой мы живем изо дня в день, порой такой тусклой, порой такой страшной, порой и такой ласковой, но земной, а слова о Жизни Вечной, бьющей ключом в наших душах, в сердцах, озаряющей наши умы, делающей нас не только проповедниками, но и свидетелями Царства Божия, пришедшего в силе, проникающего в нашу душу, пронизывающего нашу жизнь.
Но кто из нас, пастырей или студентов, готовящихся стать священниками, может забыть слово Христа: От слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься (Мф. 12, 37). Когда по благословению митрополита Виленского и Литовского Елевферия я впервые, еще мирянином, начал проповедовать, я поставил перед собой вопрос: как могу я говорить о том, чего я не совершил, - о святости, которой я не прикоснулся, в которую я только могу с благоговением, с трепетом и ужасом вглядеться? Как я могу проповедовать то, чего я не совершаю жизнью?
И потом, видя вокруг себя страшный голод духовный, душевный, умственный, я вспомнил слова преподобного Иоанна Лествичника о том, что есть люди, которые проповедуют слово Божие, хотя они недостойны своей проповеди, но на Страшном Суде их оправдают свидетельства тех, кто по их слову обновился, стал новой тварью. "Господи, - скажут они, - если бы он не проповедовал, я никогда не познал бы животворную Твою истину..."
Проповедуя, приходится стоять перед судом своей совести, обличающей, трезвой, строгой, неумолимой, и перед Лицом Христа, Всемилостивого Спаса, вручающего нам Свое Божественное слово, которое - увы, увы! - мы несем в глиняных сосудах. Приходится ставить перед собой вопрос: что же значит быть христианином? Ответ, с одной стороны, очень прост: все Евангелие говорит о том, как надо жить, как надо мыслить и чувствовать, чтобы быть Христовыми, но то же Евангелие нам раскрывает и отцы Церкви говорят о том, что недостаточно творить заповеди, не становясь иным человеком - таким человеком, для которого заповедь уже не является Божиим приказом, а собственным порывом жизни: нам надо научиться стать тем, что раскрывает перед нами Евангелие.
Однако не на этом я хочу остановиться сегодня. Каждый из нас должен вчитаться в Евангелие, найти в нем те заповеди, тот призыв Божий, ту мольбу Божию, обращенную к нам, на которую он способен отозваться всей жизнью - умом, сердцем, всей душой, всей крепостью, всей немощью своей. Нужно найти те слова, которые обращены не вообще ко всякому, и каждому, и всем, но к нам лично, те слова, от которых горит сердце, светлеет ум, обновляется воля и сила Божия вливается в нас. И кроме этого нам надо вглядеться и в то новое измерение о Боге, о человеке, о космосе и всем мире, которое создается Евангелием, нашим общением со Христом, Его любовью к нам, нашей ответной любовью к Нему, то есть вглядеться в жизнь и воспринять ее так, как ее видит Господь.
Я хотел бы взять примером Апостола Павла. Вы все помните его дерзновенные слова: Посему умоляю вас: подражайте мне, как я Христу (1 Кор. 4, 16)... Долгое время я недоумевал, как он может говорить нам: подражайте мне, будьте мне подобны, как я будто бы подобен Христу... И вдруг мне стало ясно, что он не это говорит, а напоминает о том, что с ним произошло. Вы знаете его жизнь в иудействе, как он гнал Христа и Его учеников, как всю силу могучей, пламенной своей души он вложил в то, чтобы уничтожить дело Того, Кого он считал лжепророком. Но на пути в Дамаск он оказался лицом к Лицу с Христом, Которого он знал только как распятого преступника и Который теперь ему открылся как Воскресший его Спаситель, как Бог, пришедший во плоти во спасение мира.
И тогда вся жизнь его переломилась: он не пошел, как он говорит, к первейшим Его Апостолам; то, что открылось ему непосредственно от Бога, - эта новая жизнь вдохновила его делиться ею, и делиться дорогой для себя ценой. Вы помните, как в своих посланиях Апостол Павел описывает свой подвиг. Действительно, он мог сказать: Я ношу язвы Господа Иисуса Христа на теле моем (Гал. 6, 17), я восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых (Кол. 1, 24)... В этом он исполнил нечто, чему мы должны уподобиться: уподобиться ему в покаянном повороте, который из гонителя сделал его учеником и который позволил ему жизнью, не словом, последовать призыву Христа, обращенному к Иакову и Иоанну: готовы ли вы пить чашу, которую Я буду пить, готовы ли вы креститься крещением, которым Мне надлежит креститься? - то есть погрузиться в тот ужас, который Мне предстоит, ужас Гефсиманского сада, Страстной седмицы, распятия, богооставленности, сошествия во ад... Вот к чему зовет Павел, когда говорит: будьте мне последователями, якоже и аз Христу; научитесь от меня тому героическому вдохновенному перелому, который из вас сделает новых людей - небожителей, посланных в мир, свидетелей Христа.
Христос всех и каждого из нас зовет и говорит: последуй за Мной... Когда Христос был на земле, этот призыв был прост - труден, о, как труден! (вспомните рассказ о богатом юноше), но и так ясен: оставь все свои заботы, оставь все, чем ты занят, и иди за Мной по дорогам Святой Земли... Но что это значит в нашей жизни? То же самое: оторвись, отвернись от всего, что тебя делает пленником тления, пленником земли, что тебе не дает быть свободным, и иди за Мной. Сначала в те глубины твоей собственной жизни, твоего духа, твоего сердца, твоего ума, где ты только и можешь встретить Спасителя Христа и Живого Бога, Царство Божие, и затем, найдя это Царство, приобщившись его жизни, выходи на героический путь апостольства. В конечном итоге, нося на себе, в плоти своей мертвенность Господа нашего Иисуса Христа, Его совершенную отчужденность от всего, что было и остается причиной греха, смерти, отпадения от Бога, отвращения от ближнего, вырастай в ту меру, в которой ты будешь иконой, образом, словом, присутствием Спасителя Христа.
Апостол Павел в своем послании к Филиппийцам говорит: Для меня жизнь - Христос (1, 21). И часто задумываешься: что бы это значило? Когда мы кого-нибудь любим, или одержимы какой-нибудь страстью, или что-то нам так дорого, что мы все готовы отдать ради этого, тогда мы знаем, что значит, что то или другое является нашей жизнью. Это может быть наука, богословие, семья, гордыня - что угодно, но оно держит нас в своей власти. С такой же непреодолимой силой должны мы быть держимы Христом. Он должен быть для нас, стать для нас на всю жизнь и на каждое мгновение, сколько у нас хватит духа, и веры, и силы, всем содержанием, подобно тому, как возлюбленная делается содержанием жизни любящего. Все, что Христово, должно быть наше, все же, что как бы свидетельствует о том, что Он напрасно жил, напрасно умер, должно стать для нас не только чуждым, но ужасающим, и тогда - да, жизнь наша будет Христос.
Но как это сделать? Неужели это возможно? Какие гигантские силы нужны, чтобы это осуществить? И тут мы должны опять-таки вспомнить Апостола Павла, рассказавшего, как он просил силы у Христа и как Христос ему ответил: Довлеет тебе благодать Моя, сила бо Моя в немощи совершается (2 Кор. 12, 9). Человеческими усилиями христианское призвание нельзя осуществить. Кто может своими силами стать живым членом, частицей тела Христова, как бы продолжением Его воплощенного присутствия на земле? Кто может своей силой так раскрыться, чтобы стать непорочным храмом Святого Духа? Кто может своей силой стать причастником Божественной природы, кто может своей силой стать сыном Божиим так, как Христос является Божиим Сыном? А вместе с этим святитель Ириней Лионский нам говорит, что слава Божия, сияние Божие - это человек, достигший своей полноты и совершенства, и что когда мы соединимся со Христом силой Духа Святого, то во Христе и в Духе мы соделаемся вместе с Единородным Божиим Сыном сынами Божиими единородными. Никакое человеческое изощрение, никакой подвиг не может совершить этого, но благодать может совершить все.
Сила Божия поистине в немощи совершается, но не в той немощи, которая постоянно нам мешает быть Христовыми: страх, лень, косность, греховность, притяжение ко всему земному, отвращение от всего Небесного, но иная немощь: гибкость, прозрачность, такая немощь, в которую Господь может влить Свою силу. Нам надо научиться той немощи, которая является совершенной гибкостью в руке Божией, совершенной прозрачностью, и тогда сила Божия поистине совершится, несмотря на нашу немощь, несмотря на то, что в каком-то ином плане мы, проповедники, - грешники, и спасение нам нужно столько же, а может быть, и больше, чем тем, кому мы проповедуем жизнь и спасение.
Но в цитате, с которой я начал, есть другое слово: Жизнь для меня - Христос, а смерть - приобретение... (Флп. 1, 21). И вот, второй, строгий, трезвый критерий каждому из нас: как мы относимся не к смерти вообще (это понятие богословское), а к собственной смерти? Когда я был подростком, отец мне сказал: Научись так жить, чтобы ожидать своей смерти, как юноша ожидает прихода своей возлюбленной, своей невесты... Так Апостол Павел ожидал смерти, потому что, как он сам говорит, пока мы во плоти, мы отделены от Христа. Как бы ни был глубок наш молитвенный опыт, как бы ни был преображающ наш опыт Таинств, мы все-таки разделены, между Ним и нами - завеса, мы видим вещи как бы через тусклое стекло; и как хочется пробиться через это стекло, разорвать эту завесу и проникнуть за нее - познать Бога подобно тому, как мы Им познаны.
Если мы ставим перед собой вопрос "Христовы ли мы?", то он ставится по отношению к нашей жизни: ради чего готов я жить, жить изо дня в день, из часа в час, и за что я готов жизнь свою положить? И полагать ее опять-таки изо дня в день, из часа в час, отрекаясь от себя, взяв крест и следуя Христу по всему Его пути не только во славе, но и по крестному пути Его... Как относимся мы к смерти, к нашей, собственной? Жаждем ли мы этой встречи, видим ли мы в смерти только конец жизни или же дверь, которая распахнется в полноту жизни? Павел говорил, что для него умереть - это не совлечься временной жизни, а облечься в вечность (ср.: 2 Кор. 5, 4). Такова ли наша вера? Из этой ли веры мы проповедуем вечность?
Но Апостол Павел прибавляет и еще нечто, что я перескажу своими словами. После этих слов о смерти он говорит: для вас полезнее, чтобы я остался жить... И он остается жить. Измерьте, что это значит: это значит, что вся жизнь для него - это крестный путь на земле, что для него смерть - это мгновение, когда откроется ему доступ в блаженное бытие Воскресшего Христа, и что он готов и от этого отказаться, чтобы до других дошло живоносное, преображающее и спасающее слово Божие.
Вот третий критерий, который я хотел перед вами поставить и который стоит передо мной все время и заставляет меня сказать: Господи, прости! Я еще не начал становиться христианином... Дай мне вырасти - конечно не в меру Павла, но вырасти так, чтобы моей любовью был Ты, чтобы моей мечтой была встреча, соединение, но чтобы я на все был готов, дабы Тебе послужить в сердцах, в умах, судьбах, в жизни других людей...
Спасибо вам за терпеливое внимание.

Митрополит Сурожский АНТОНИЙ († 2003)
* Речь митрополита Сурожского Антония при вручении ему диплома доктора богословия гонорис кауза в Московской Духовной академии 3 февраля 1983 года. Печатается по: Журнал Московской Патриархии. 1983. № 6. С. 75-77.

 
DayДата: Вторник, 15.03.2011, 18:21 | Сообщение # 8
Блаженны кроткие
Группа: Проверенные
Сообщений: 231
Репутация: 0
Статус: Offline
К.С. Льюис - Просто христианство
 
NoliuДата: Среда, 23.03.2011, 18:41 | Сообщение # 9
Блаженны нищие духом
Группа: Проверенные
Сообщений: 108
Репутация: 0
Статус: Offline
А.В.Карташев.

Русское христианство.

 
КлирДата: Среда, 23.03.2011, 21:50 | Сообщение # 10
Блаженны, егда поносят вас
Группа: Администраторы
Сообщений: 1293
Репутация: 0
Статус: Offline
Архимандрит Софроний (Сахаров).
Православие - свидетельство истины (из писем к Д. Бальфуру).
 
Форум » Догматы » Церковь » Христианин и православие
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:

Форма входа