Познание основ православной веры

Пишу вам по благословению духовного отца, чтобы сообщить о чуде, происшедшем со мною по молитвам Царственных мучеников.
В августе 1998 года у меня заболела спина, с подозрением на грыжу позвоночника я пролечилась в больнице, стало легче, но ненадолго. В январе 1999 года боль в пояснице стала почти нестерпимой, онемела нога. Вновь попала в больницу (диагноз грыжа межпозвонкового диска подтвердился), лечили меня очень интенсивно, боль уменьшилась, но не прошла, приходилось ходить в жестком корсете, полностью сковывающем движения в спине. Так и вышла из стационара, решив положиться на волю Божию.
К тому времени я уже много читала о Царственных мучениках и глубоко почитала Их как Святых. Я попросила маму принести мне масла от Их иконы (из часовни Св. Елисаветы) и начала мазать спину, постоянно читала канон и акафист Царю-мученику и особенно усиленно прося помощи у Государыни Александры Феодоровны (ведь она сама всю жизнь страдала от подобных болей!). Какова же была моя РАДОСТЬ, когда уже утром (первый раз я помазалась на ночь) я не почувствовала боли и впервые смогла почти свободно наклониться. А еще через неделю (всего через неделю!) я сняла корсет и клала земные поклоны!!!
Еще более окрепла моя вера в великую силу, помощь и заступничество за нас грешных перед Господом всех Царственных мучеников! ...У Господа они прославлены давно, эти великие страстотерпцы! Верю, что и вся Россия скоро прославит их в лике Святых!!!
Земной Вам поклон, дорогой наш Владыко, за все Ваши труды в прославлении и почитании Царственных мучеников в нашей епархии! Земной поклон Вам за все, что Вы делаете для нас грешных и неблагодарных!..
...Спустя несколько месяцев после моего исцеления боль в спине временами беспокоила, но проходит теперь сразу после помазания маслом от иконы. Я даже рада, что боль (значительно слабее!!!) появилась вновь, это постоянное напоминание мне, чтобы не забывала молиться Св. Царственным страстотерпцам, да и помощь их приходит сразу же!..
Простите меня за многословие!
Xрани Вас Господь, Владыко!
С глубоким уважением

Шарыпова Ольга Владимировна,
30 лет, врач-терапевт,
прихожанка Свято-Троицкого Архиерейского подворья.
г. Екатеринбург
http://orthodox.etel.ru/1999/11/chudo.htm

Царский год http://mirknig.com/knigi/religiya/1181293049-carskij-god.html
Автор: А. Зуева
Иллюстрированный календарь памятных дат святой семьи Царственных мучеников.
Представленный фотоальбом посвящен памяти святой Царской семьи.

Я, раб Божий Сергий, проживающий по адресу: г. Екатеринбург, ул. Онуфриева.
В 1999 г. работал в часовне святой великомученицы Елисаветы (расположенной на месте убиения Царской семьи). За время работы в часовне я был свидетелем (неоднократных) чудес, совершаемых по молитвам к царю Николаю II. Хочу описать некоторые из них.
Летом 1999 г. у меня было обострение язвы 12-перстной кишки.
Я прикладывал к больному месту землю, взятую от Креста, установленного на месте убийства Царской семьи, и боль сразу прекращалась. А также при других болезнях мне помогало масло, взятое из лампады от иконы Царской Сесьи из часовни.
Однажды к нам в часовню зашла женщина, которая с сыном была проездом в Екатеринбурге. Будучи в нашем городе, с ними произошел несчастный случай, в результате которого ее сын оказался в больнице с переломом позвоночника. Почитая Царскую семью, она часто молилась на месте их убиения, я дал ей земли с Ганиной Ямы. Вскоре они вместе с сыном пришли к нам в часовню и сказали мне, что сын прикладывал землю к больному месту на позвоночник и молил Царя Николая Александровича об исцелении. И через две недели его уже выписали из больницы, и он с матерью пришел в часовню и рассказал мне подробно о произшедшем.
До работы в часовне я очень скептически относился к рассказам о чудесной помощи Царя Николая II и, честно говоря, вообще не верил в его святость. Но работая в часовне, я постоянно получал помощь по молитве к Царю Николаю. Также многие прихожане нашей часовни и приезжие посетители из других городов рассказывали мне о такой помощи им. Теперь я уверен в святости Царя Николая Александровича и его семьи и жду их прославления.

Я, клирик Екатеринбургской епархии иерей Георгий Духанин (в настоящее время служу в храме Вознесения Господня г. Екатеринбурга), хочу засвидетельствовать о чуде, происшедшем по моей молитве к Царю Николаю II.
В Рождественские дни 1999 г. одной из прихожанок мне был принесен на освящение маленький золотой крестик на золотой же цепочке. Она была моей знакомой и оставила его мне, сказав, что зайдет позже, т. к. торопится. Освятив крест, положил его в карман ризы. На следующий день она пришла забрать свой крестик. Незадолго до ее прихода я обнаружил, что его нет в кармане. Я его искал везде и несколько раз внимательно осмотрел лестницу нашего собора. Я начал молиться Царю Николаю II (наш собор находится напротив места его убиения), затем я решил еще раз все осмотреть. Спустившись с лестницы, которую я уже осматривал раньше, я обнаружил внезапно то, что я искал - крест с цепочкой. По моим расчетам он пролежал там около 6 часов. Я сразу понял, что это произошло по молитвам к Царю Николаю II.

Иерей Георгий Духанин

Я, раба Божия Татьяна, неоднократно обращалась к помощи Царственных мучеников и была свидетельницей их помощи другим людям.
Я стараюсь часто посещать место убиения Царской семьи, где часто встречаю людей, приехавших к этому месту издалека, с целью паломничества, один раз я разговаривала с женщиной из Москвы по имени Августа, специально приехавшей на это место отблагодарить Царственных мучеников за помощь ее сыну.
Очень запомнилась ночная служба в день 80-летней годовщины убийства Царской семьи. Отправляясь на нее, я переживала, выдержу ли стоять целую ночь на ногах, так как тогда у меня сильно обострилась болезнь варикозного расширения вен: боялась, что буду хотеть спать; взяла мазь от комаров. До начала службы комары действительно летали и мешали спокойно стоять. С началом службы воцарилась удивительная благодать, не было ни малейшего ветерка, поэтому все свечи горели ровно и не одна из них не погасла, казалось, что все комары исчезли потому, что они никому не мешали, ночь прошла очень быстро, ноги у меня не болели. Описание подобного чуда, когда на открытом воздухе не погасла ни одна свеча в течение многочасовой службы, я встретила позднее, читая про открытие монастыря на Белой горе в Пермской области. В то время, увидев такое чудо, многие раскольники вернулись в лоно Церкви.
Весной 1999 года была совершена попытка поджога часовни на месте убиения Царской семьи, злоумышленники налили в разбитое окно бензин и, видимо, побросали туда горящие спички. Утром было обнаружено, что потухшие спички плавали в бензиновой луже. Так как я - химик, то спрашивала у знакомого специалиста по автомобильному топливу, может ли такое быть (без указания обстоятельств), чтобы спичка потухла в бензине. Она категорически ответила, что нет.
В 1999 году мы с дочерью участвовали в крестном ходе, проводимом в Пермской епархии, на Белую гору. Очень много паломников было с иконами Царя Николая и Царственных мучеников. Одна из паломниц по имени Неонила рассказала мне, что в их общине одной сестре приснился удивительный сон: она видела Царя Николая как бы грустного, который спросил у нее: «Почему вы мне не молитесь?» В последний день хода мы опоздали на автобусы, увозившие паломников обратно в Пермь, и для оставшихся был подан один маленький автобус, в который первоначально еще можно было влезть, но мне очень захотелось не уезжать с Белой горы, пока я не прочту акафист Царю-мученику у Царского Креста, построенного в его честь на самой вершине горы. Когда я кончила читать, выяснилось, что в автобус мы уже не попадем и нам пришлось остаться. Но не успели мы расстроиться, как нас пригласили в экскурсионный автобус с туристами, в котором как раз оказались свободные места.
31 декабря я, как всегда в день Симеона Верхотурского, ходила причащаться. По возвращении домой у меня начала сильно расти температура, которая достигает у меня такой высоты только при пневмонии или бронхите. Чтобы ненадолго сбить температуру, я приняла таблетку анальгина, и когда температура спала, прочла акафист Царю-мученику. После этого температура только снижалась и больше не поднялась.
За мои грехи попущено беснование у моего сына. Он очень ненавидит Царя-мученика и Царевича Алексия. Один раз он очень сильно кричал про Царя: «Ненавижу его! Больше всех меня жжет!» Другой раз в ярости он пытался порвать открытку с его изображением, но смог только надорвать края.

Я, Герасимова Ирина Георгиевна, хочу рассказать чудо, сотворенное по молитвам Царственного страстотерпца батюшки царя Николая.
Я была в женском Свято-Тихвинском монастыре в Мордовии. У них находится камень, привезенный с захоронения и уничтожения царских останков с Ганиной Ямы одним священником. В монастырь приехала сестра бесноватая, бес был закрыт. Когда она приложилась к камню, бес открылся, она замяукала, и бес кричал. Когда же в храме поминали имена Царских мучеников, то бес начинал в ней кричать, что его жжет и плохо ему.

Я, раба Божия Светлана, длительное время страдала женским недугом. Изнуренная болезнью, я решила обратиться с молитвой к св. Царственным мученикам. После ежедневного в течение месяца чтения акафиста Им, получила исцеление.

Было это летом 1998 г. Мы с дочерью и еще несколькими женщинами поехали на Ганину Яму. Дорогу к святому месту наши спутницы знали, так как были уже там несколько раз. От станции Шувакиш мы пошли лесом, а затем по Коптяковской дороге дошли до места, где нужно было свернуть в сторону расположения Креста, установленного на святом месте. От дороги мы пошли в нужную сторону, но ко Кресту выйти никак не могли. Пошел сильный дождь, мы расходились в разные стороны, опять сходились, но безрезультатно. Моя дочь Ольга, по просьбе наших спутниц, стала читать молитву Святому Царю-мученику Николаю. И вдруг одна из женщин (художница Татьяна) указала на тропинку, которая и вывела нас ко Кресту.

Дорошенко Лидия

Перед новым годом я была у креста на месте Ипатьевского дома и молилась Царю-Батюшке, чтобы муж вспомнил, что у него трое детишек и не забыл поздравить их с Новым годом. (Он ушел из семьи примерно год назад). Но ни в Новый год, ни после него он не вспомнил, даже не позвонил. Чудо произошло в Рождество. Мы с детьми пошли на ночную службу в Крестовоздвиженский храм. А муж, заехав ночью к нам домой и не застав, приехал в храм (муж не верующий и в храм не ходит вообще), стоял рядом с нами, держа младшенького на руках, который обеими ручонками обнимал его за шею. Он подвел детей ко причастию (это сокровенная мечта, с трудом справляюсь с чувством зависти, когда вижу пап в храме, подносящих своих малышей к алтарю). После службы мы все вместе поехали домой, и он пробыл с нами до 4 часов следующего дня.
По стечению обстоятельств был отключен телефон, и когда его включили в 4 часа, его сразу же вызвали от нас.
Я просила о гораздо меньшем, а получили мы воистину царский подарок, если бы вы только видели лица детей, увидевших своего папу в храме. Простите за многословие.
И еще хочу рассказать об одной милости, оказанной мне, недостойной, святым Царем-мучеником и его Семьей. Я должна была повести детей на причастие, но у меня заболел зуб, не просто заболел, а боль была дикая, так что я пошевелиться не могла. Что делать, кроме меня их вести некому, одних не отправить -маленькие и ехать с пересадкой. Взмолилась святым Царственным мученикам - помогите мне детей отвезти ко причастию, не могу пошевелиться - в то же мгновение боль прошла.
Слава Господу за все

Раба Божия Ольга
http://orthodox.etel.ru/2000/09/tcar.htm

Иеромонах Гермоген (Еремеев)

Андрей, 13 лет
http://orthodox.etel.ru/2001/01/chudo.htm

Хронику появления документа, который по сей день умышленно ложно называют “Манифестом об отречении”, воспроизведем по воспоминаниям одного из главных действующих лиц трагедии, генерала Рузского. 1 марта 1917 года “часа в три Царь пригласил меня и заявил, что акт отречения им уже подписан и что он отрекся в пользу своего сына. Он передал мне подписанную телеграмму об отречении". Вот ее текст:

“В тяжелую годину ниспосланных тяжких испытаний для России мы, не имея сил вывести Империю из тяжкой смуты, переживаемой страной перед лицом внешнего врага, за благо сочли, идя навстречу желаниям русского народа, сложить бремя врученной нам от Бога власти.

Во имя величия возлюбленного русского народа и победы над лютым врагом призываем благословение Бога на сына нашего, в пользу которого отрекаемся от престола нашего. Ему до совершеннолетия регентом брата нашего Михаила Александровича...”

В ту ночь государь вспоминает святую жертву праотца Авраама, не пожалевшего ради любви к Богу своего единородного сына. Это видно по тем строчкам, что подчеркнуты Николаем Александровичем в Писании: “И когда они пришли на место, которое указал ему Бог, тогда Авраам устроил там жертвенник... и связав сына своего положил его на жертвенник... (и сказал Бог Аврааму): ...Теперь я знаю, что боишься Бога, когда ты не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня” (Быт., 22; 9,12).

Снова обратимся к воспоминаниям Рузского: “В штабе мне подали телеграмму за подписью Гучкова и Шульгина с извещением, что они в три часа тридцать пять минут выехали в Псков. Получив эту телеграмму, я воздержался от опубликования Манифеста об отречении. В момент приезда комиссаров я находился в своем вагоне... Когда я вошел в вагон к Царю, А. И. Гучков докладывал ему подробно о последних событиях. Особенно сильное впечатление на Николая Второго произвел переход Его личного Конвоя на сторону восставших войск. Этот факт его настолько поразил, что он дальнейший доклад Гучкова слушал уже невнимательно. На вопрос Царя, что ему делать, Гучков тоном, не допускавшим двух решений, заявил: “Вам нужно отречься от Престола”. Царь спокойно выслушал это заявление комиссара исполнительного комитета. После долгой паузы он ответил: “Хорошо, я уже подписал Акт об отречении в пользу моего сына, но теперь я пришел к заключению, что сын мой не отличается крепким здоровьем, и я не желаю с ним расстаться, поэтому я решил уступить Престол Михаилу Александровичу”. Комиссары, не возражали. Царь вышел с Фредериксом в соседний вагон, составил новый текст отречения и вернулся в вагон, в котором находились комиссары. В течение десяти минут царило тягостное молчание. Наконец, явился Фредерике с напечатанным на машинке актом отречения, который Царь тут же подписал.

КЛЯТВОПРЕСТУПЛЕНИЕ

Манифеста отречения не было

В 1865 году наследник престола Николай Александрович, старший сын императора Александра II, умер от чахотки, и это большое русское горе неожиданно вызвало злую радость не только вне России, но и в самой России. Потрясенный Федор Иванович Тютчев отозвался на злобное ликование странно звучавшим стихотворением:

О, эти толки роковые,
Преступный лепет и шальной
Всех выродков земли родной,
Да не услышит их Россия, —
И отповедью — да не грянет
Тот страшный клич, что в старину:
“Везде измена — Царь в плену!”
И Русь спасать Его не встанет.

И только полвека спустя, в 1917 году, обнажился пророческий смысл тютчевских строк. Плененный своими же генералами, понятно, что изменниками, но от этого нелегче, в поезде под Псковом, император всея Руси Николай II, покинутый и преданный народом, пишет в своем дневнике горько и точно: “Кругом измена и трусость и обман”. Генералы Рузский, Алексеев, Эверт, Брусилов и думские масоны требовали тогда у царя отречения от престола в пользу наследника. Государь поступил единственно возможным в тех обстоятельствах образом. Он подписал не манифест, какой только и подобает подписывать в такие моменты, а лишь телеграмму в Ставку с лаконичным, конкретным, единственным адресатом — “начальнику штаба”, это потом ее подложно назовут “Манифестом об отречении”.

“Ставка. Начальнику штаба.

В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли МЫ долгом совести облегчить народу НАШЕМУ тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и, в согласии с Государственною Думою, признали МЫ за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с СЕБЯ Верховную Власть. Не желая расстаться с любимым Сыном Нашим, МЫ передаем наследие НАШЕ Брату НАШЕМУ Великому Князю МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем Брату НАШЕМУ править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед Ним, повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь Ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России.

г. Псков, 2-е марта 15 час. мин. 1917 г.
Николай”.

Это был призыв к действию...

Телеграмма государя в Ставку, подложно названная “Манифестом об отречении”, была последним призывом государя к армии. Из этой телеграммы всякому честному и верному офицеру становилось ясно, что над государем свершается насилие, что это государственный переворот. Почему государь и избрал форму телеграммы в Ставку, ибо знал, что она будет немедленно разослана в войска торжествующими генералами-изменниками, а там оставались еще верные царю, присяге, крестоцелованию командиры и солдаты.

Именно так, как призыв к действию, к спасению трона и России, понял эту телеграмму командир 3-го конного корпуса генерал-лейтенант Феодор Артурович Келлер. Собрав представителей от каждой сотни и эскадрона вверенных ему частей, он сказал: “Я получил депешу об отречении Государя и о каком-то Временном правительстве. Я, ваш старый командир, деливший с вами и лишения, и горести, и радости, не верю, чтобы Государь Император в такой момент мог добровольно бросить на гибель армию и Россию. Вот телеграмма, которую я послал Царю: “3-й конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от Престола. Прикажи, Царь, придем и защитили Тебя”. “Ура! Ура! — закричали драгуны, казаки, гусары. — Поддержим все, не дадим в обиду Императора!" Подъем был колоссальный. Все хотели спешить на выручку плененного Государя”. Но генерал-лейтенант Келлер был немедленно отстранен Ставкой от командования корпусом.

Еще один честный офицер — начальник штаба отдельного Гвардейского кавалерийского корпуса полковник А. Г. Викенен — от лица своего командира генерал-адъютанта Хан-Нахичеванского, в ту пору отсутствовавшего, отправил телеграмму царю, а он имел на это право в чрезвычайных обстоятельствах: “До нас дошли сведения о крупных событиях. Прошу Вас не отказать повергнуть к стопам Его Величества безграничную преданность Гвардейской кавалерии и готовность умереть за своего обожаемого Монарха. Генерал-адъютант Хан-Нахичеванский”. Когда Викенен доложил эту депешу прибывшему Хану, тот пришел в такую ярость, что Викенен все понял, после доклада ушел к себе и застрелился.

...Но армия его “не услышала”

Войска сделали вид, что поверили в добровольное сложение государем верховной власти. Клятвопреступники, они не услышали набата молитвенно произнесенных когда-то каждым из них слов присяги: “Клянусь Всемогущим Богом, пред Святым Его Евангелием, в том, что хочу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю Императору Николаю Александровичу, Самодержцу Всероссийскому, и Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику, верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови... Его Императорского Величества Государства и земель Его врагов, телом и кровью... храброе и сильное чинить сопротивление, и во всем стараться споспешествовать, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе государственной во всех случаях касаться может. Об ущербе же его Величества интереса, вреде и убытке... всякими мерами отвращать... В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий. В заключение же сей моей клятвы целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь”.

Не встала армия спасать царя! Хотя никакой документ об отречении, будь даже всамделишный Манифест об отречении, не освобождал воинство от присяги и крестоцелования, если об этом в документе не говорилось напрямую. Год спустя, когда император германский Вильгельм отрекался от престола, он специальным актом освободил военных от верности присяге. Такой акт должен был подписать и государь Николай Александрович, если бы действительно мыслил об отречении.

По сей день не только историков озадачивают непостижимые факты, как могла Красная Армия, в основе своей состоявшая из дезертиров, из кромешного сброда, стаей воронья слетевшегося на лозунг “Грабь награбленное”, возглавляемая прапорщиком Крыленко, в первую мировую войну бывшего лишь редактором-крикуном “Окопной правды”, руководимая беглым каторжником Троцким, не имевшим и малейшего, даже прапорщицкого военного опыта, предводительствуемая студентом-недоучкой Фрунзе, юнкером Антоновым-Овсеенко, лекарем Склянским, — как могла вот эта Красная Армия теснить Белую Гвардию, громить Корнилова, Деникина, Врангеля, Колчака, лучших учеников лучших военных академий, опытнейших военачальников, умудренных победами и поражениями японской и германской войн, собравших под свои знамена боевых, закаленных на фронтах офицеров, верных солдат-фронтовиков... Почему вопреки неоспоримым преимуществам, очевидному перевесу сил, опыта, средств Белая Армия под началом лучших офицеров России потерпела поражение? Да потому что на каждом из них, и на Корнилове, и на Деникине, и на Колчаке, равно как и на каждом солдате, прапорщике, офицере, лежал тяжкий грех клятвопреступника, предавшего своего государя, помазанника Божия. Для православного ясно: Бог не дал им победы.

Трагичные, жуткие судьбы генерала Алексеева (это он держал в руках нити антимонархического заговора), генерала Рузского, пленившего государя и требовавшего от него отречения в псковском поезде, генерала Корнилова, суетливо явившегося в Царское Село арестовывать августейшую семью и наследника престола, которому он, как и царю, приносил на вечную верность присягу, генерала Иванова, преступно не исполнившего государев приказ о восстановлении порядка в Петрограде, адмирала Колчака, командовавшего тогда Черноморским флотом, имевшего громаднейшую военную силу и ничего не сделавшего для защиты своего государя, — судьбы этих генералов, как и печальные судьбы тысяч прочих предателей царя, свидетельствуют о скором и правом Суде Божьем. Рвавшиеся уйти из-под воли государя в феврале 1917 года, жаждавшие от Временного правительства чинов и наград и предательством их заработавшие, но уже через год, максимум два, они расстались не только с тридцатью полученными сребрениками — с жизнью расстались. Такова истинная цена предательства. Генерал Рузский, бахвалившийся в газетных интервью заслугами перед февральской революцией, зарублен в 1918 году чекистами на Пятигорском кладбище. Генерал Иванов, командовавший Особой южной армией, которая бежала под натиском Фрунзе, умер в 1919 году от тифа. Адмирал Колчак расстрелян большевиками в 1920 году, успев прежде пережить, сполна испить чашу горечи измены и предательства. Генерал Корнилов погиб в ночь перед наступлением белых на Екатеринодар. Единственная граната, прилетевшая в предрассветный час в расположение белых, попала в дом, где работал за столом генерал, один осколок — в бедро, другой — в висок. Священный ужас охватил тогда войска, Божью кару узрели в случившемся солдаты, судьба наступления была роковым образом решена.

Грех клятвопреступления стал трагической судьбой всей Белой Армии, от солдат до командующих.

Армия не встала спасать самодержца, явив собой скопище, как и предсказывал Тютчев, “всех выродков земли родной”. И как ни больно признавать, но это русская армия по приказу самозваного масонского Временного правительства арестовала императора, хотя если бы отречение являлось законным, кому был бы опасен гражданин “бывший царь”? Это русская армия бдительно охраняла царственных пленников в Царском Селе, в Тобольске и требовала снять погоны с царя, запретить прогулки его детям, отказать семье в возможности ходить в церковь. Это русская армия, подняв белое знамя сопротивления против большевизма, начертала на нем не имя монарха, а противные монархическому строю демократические лозунги, вовсе не помышляя об освобождении императора, находившегося в то время в екатеринбургском заточении. А ведь русской армии давалась от Бога последняя возможность спасти царя и очистить себя от греха клятвопреступления. В Екатеринбурге пребывала тогда Российская академия Генерального Штаба! По соседству с большевиками и с заточенным ими царем беспрепятственно работали, обучались кадровые военные бывшей царской армии, имевшие опыт наступательных операций, диверсионной, разведывательной служб. Здесь были высочайшего уровня профессионалы своего дела, но не оказалось верных государю и присяге воинов. На одно только и хватило слушателя старшего курса академии, гвардии капитана Малиновского с товарищами: “У нас ничего не вышло с нашими планами за отсутствием денег, и помощь августейшей семье, кроме посылки кулича и сахара, ни в чем не выразилась”.

Предав своего императора, порушив закон и присягу, армия (вся! И в этом состоит ответственность перед Господом всех за грехи многих) понесла заслуженное наказание — разделение на белых и красных, гибель и отступничество вождей, крушение воинского духа. Армии, не вставшей спасать своего царя, Бог не даровал победы.

...Царь не отрекся от престола...

Итак, 2 марта 1917 года царь не отрекся от престола. Во-первых, он не имел права на отречение — это являлось нарушением Соборного постановления и закона о престолонаследии. Во-вторых, государь, фактически плененный заговорщиками в Пскове, по царскому своему служению не имел права безвольно покоряться их силе. И тогда он составляет заведомо незаконный документ и телеграммой рассылает его по армии, давая своему народу, присягавшим ему войскам и их командирам последнюю возможность не изменить присяге, стремится отвести свой народ от клятвопреступления, от нарушения Соборной клятвы. Николай Александрович намеренно составляет телеграмму в такой форме, ибо никакую другую телеграмму начальник штаба Ставки, генерал-предатель Алексеев не разослал бы по армии. Это был единственный в истории Государства Российского документ, который царь подписал карандашом. Тем же самым карандашом он подчеркивал в те трудные часы священные строки: “...вместо отцов наших восстали вы, отродие грешников” (Числ., 32, 14), “...все мысли и помышления сердца их были во всякое время только зло” (Быт., 6, 5).

Последний призыв государя Николая Александровича к своей армии 2 марта 1917 года остался неуслышанным.

3 марта великий князь Михаил Александрович садится с самозваным Временным комитетом обсуждать условия своего “отречения”. Не имея никаких законных прав ни на престол, ни на принятие подобных решений, он подписывает “манифест”, составленный для него масонами Набоковым, Милюковым, Гучковым, Керенским под себя: “Одушевленный единой со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, принял я твердое решение в том лишь случае восприять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном Собрании, установить образ правления и новые законы Государства Российского. Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан державы Российской подчиниться Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всей полнотой власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования Учредительное Собрание своим решением об образе правления выразит волю народа”.

В тот же день государь записал в своем дневнике: “Оказывается, Миша отрекся. Его манифест кончается четыреххвосткой для выборов через шесть месяцев Учредительного Собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость”. Воистину “не следуй множеству, чтобы не делать зла”. В этих словах Священного Писания, подчеркнутых государем, видел он предупреждение об опасности следования не за Богом, а за большинством, что порождает зло и извращает справедливость.

Всеобщее, прямое, равное и тайное голосование, которое государь в своем дневнике называет “четыреххвосткой”, — самое настоящее “следование множеству”, которого стремился избежать государь. С юношеских лет он помнил скорбный опыт своего деда Александра II, пытавшегося “даровать народу” Конституцию и выборы. Сановники с Лорис-Меликовым во главе склонили Александра II подписать акт о вступлении России на западноевропейский конституционный путь, уверяя императора, что это единственный спасительный выход для России. Утром 1 марта 1881 года акт был подписан. Затем император поехал в Манеж, предполагая скоро вернуться во дворец и вручить подписанный акт сановникам во главе с Лорис-Меликовым. Но Господь распорядился иначе. На пути из Манежа во дворец государь пал от руки гнусного убийцы-социалиста.

Взошедший на престол государь Александр III в первый же день своего воцарения разорвал конституционный акт Лорис-Меликова. В одной из последних бесед с сыном, тогда наследником престола Николаем, Александр III коснулся мученической смерти своего покойного отца, его ошибки — идти против Соборного постановления.

“И так простишь ли грех их? а если нет, то изгладь меня из книги Твоей, в которую Ты вписал...” Вечером 3 марта, вслед за полученным известием “об отказе от престола” Михаила Александровича, император прибыл в Ставку в Могилев и отдал генералу Алексееву новую телеграмму.

“Председателю госуд. думы. Петр. Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родимой Матушки-России. Посему Я готов отречься от Престола в пользу моего Сына, чтобы он остался при нас до совершеннолетия при регентстве брата моего великого князя Михаила Александровича. Николай”.

Вот он, тот самый документ, не обнародованный тогда, но он существует и свидетельствует о неотмененности царского самодержавия в России по сей день. Изменник Алексеев не послал телеграммы, “чтобы не смущать умы”, и никому не показывал ее, держал в своем бумажнике. Лишь в мае 1917 года, оставляя верховное командование армией, с которого его выкинуло Временное правительство, он передал этот величайший по значению документ генералу Деникину, но и тот в силу своих демократических убеждении не придал должного значения великим царским словам.

Не отведя злодейский меч

За трагедией армии встает трагедия Русской Православной Церкви. Почему ее, единую, с почти тысячелетней историей, мощную, родившую на рубеже веков великих святых — праведного Иоанна Кронштадтского, преподобных оптинских старцев, преподобного Варнаву Гефсиманского, прославившую в одном только начале XX века мощи семи угодников Божиих, открывавшую в те годы новые храмы, монастыри, семинарии, духовные училища, — и этот нерушимый, казалось, оплот православной веры и самодержавного царства вдруг в одночасье поразил гибельный пожар раскола, внутренних распрей, жестоких гонений со стороны безбожников и иноверцев? Что сталось с православными, не с горсткой новомучеников, исповедавших Христа и верность государю императору и с именем Христовым на устах погибших, а с массой русских христиан, “страха ради иудейска” отвергшихся своего христианского имени и все-таки попавших под мстительный меч репрессий? Где были их прежние духовные вожди и наставники, кто бы остановил повальное богоотступничество?

Коренное зло было совершено в Церкви 6 марта 1917 года, когда Церковь в лице Святейшего Синода не усомнилась в законности царского отречения. “Поразительнее всего то, что в этот момент разрушения православной русской государственности, когда руками безумцев насильно изгонялась благодать Божия из России, хранительница этой благодати — Православная Церковь в лице своих виднейших представителей молчала. Она не отважилась остановить злодейскую руку насильников, грозя им проклятием и извержением из своего лона, а молча глядела на то, как заносился злодейский меч над священною Главою Помазанника Божия и над Россией...” — писал о тех днях товарищ обер-прокурора Святейшего Синода князь Николай Жевахов, который еще за неделю до псковского пленения императора умолял митрополита Киевского Владимира, бывшего в Синоде первенствующим членом, выпустить воззвание к населению, чтобы оно было прочитано в церквах и расклеено на улицах. “Я добавил, что Церковь не должна стоять в стороне от разыгрывающихся событий и что ее вразумляющий голос всегда уместен, а в данном случае даже необходим”. Предложение было отвергнуто.

Пока Святейший Синод в дни с 3-го по 6 февраля 1917 года раздумывал и медлил — решал, молиться ли России за царя! Страшное, к краю погибели подводящее решение! — в синодальной канцелярии ужасающей грудой накапливались телеграммы: “Покорнейше прошу распоряжения Святейшего Синода о чине поминовения властей”, “Прошу руководственных указаний о молитвенных возношениях за богослужениями о предержащей власти”, “Объединенные пастыри и паства приветствуют в лице вашем зарю обновления церковной жизни. Все духовенство усердно просит преподать указание, кого как следует поминать за церковным богослужением”, Под телеграммами подписи Дмитрия, архиепископа Таврического, Александра, епископа Вологодского, Нафанаила, епископа Архангельского, экзарха Грузии архиепископа Платона, Назария, архиепископа Херсонского и Одесского, Палладия, епископа Саратовского, Владимира, архиепископа Пензенского... Они ждали указаний, забывши тысячелетний благодатный опыт русского православия — опыт верности царю-богопомазаннику, опыт, благословенный патриархом Гермогеном, святым поборником против первой русской смуты: “Благословляю верных русских людей, подымающихся на защиту веры, царя и Отечества, и проклинаю вас, изменники”.

5 марта 1917 года в Могилеве, не убоявшись гнева Божия, не устыдившись присутствия государя, штабное и придворное священство осмелилось служить литургию без возношения самодержавного царского имени. “В храме стояла удивительная тишина, — вспоминал позже генерал-майор Дубенский. — Глубоко молитвенное настроение охватило всех пришедших сюда. Все понимали, что в церковь прибыл последний раз Государь, еще два дня тому назад Самодержец Величайшей Российской Империи и Верховный Главнокомандующий русской армии. А на ектеньях поминали уже не самодержавнейшаго Великаго Государя нашего Императора Николая Александровича, а просто Государя Николая Александровича. Легкий, едва заметный шум прошел по храму, когда услышана была измененная ектения. “Вы слышите, уже не произносят Самодержец”, — сказал стоявший впереди меня генерал Нарышкин. Многие плакали”.

Кто в Церкви в те дни ужаснулся, кто вздрогнул в преддверии грядущей расплаты за нарушение одного из основных законов православной Российской империи: “Император яко христианский государь есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель правоверия и всякого в Церкви Святой благочиния... В сем смысле Император... именуется главою Церкви”? Имена верных своему главе иерархов Церкви мы знаем наперечет, их мало, их очень мало: митрополит Петроградский Питирим, арестован 2 марта вместе с царскими министрами, а 6 марта постановлением Св. Синода уволен на покой; митрополит Московский и Коломенский Макарий, уволен на покой с 1 апреля 1917 года; архиепископ Харьковский и Ахтырский Антоний, заявивший: “От верности царю меня может освободить только его неверность Христу”, вскоре изгнан из Харькова на Валаам; епископ Тобольский и Сибирский Гермоген, мученической смертью запечатлевший верность царю и его семье, утоплен красными в Type 16 июня 1918 года; епископ Камчатский Нестор возглавил единственную попытку спасения царской семьи; архиепископ Литовский Тихон, будущий патриарх, впоследствии посылавший государю в заточение благословение и просфору, вынутую по царскому чину, через епископа Тобольского Гермогена... О верности царю других в священноначалии ничего не известно.

Так случилось, что большие люди Церкви возомнили себя больше царя, а следовательно, больше Господа. Они забыли, а может, и не знали предупреждения о. Иоанна Кронштадтского о грядущем цареотступничестве: “Если мы православные, то мы обязаны веровать в то, что Царь, не идущий против своей облагодатствованной совести, не погрешает”. И вправду, Господь, управляющий народом через своего помазанника, может ли ошибаться? Но тогда большие люди Церкви в несомненно дьявольском наваждении рассудили, что царь грешен, немощен, недалек, и “для завоевания гражданской свободы” они призвали русских православных христиан “довериться Временному правительству”. Они безоглядно поверили в никогда не существовавшее отречение царя, невозможное ни по каким законам Русского Царства и Православной Церкви, на которое император Николай Александрович не согласился бы и под угрозой смерти. Они благословили цареотступничество: “Да свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на новом пути!” (Из обращения Св. Синода к верным чадам Св. Православной Церкви.)

Горько сегодня читать эти строки, ибо мы знаем о том “счастье” и о той “славе”, которые ждали Россию без царя, а потому и Россию без Бога. Когда большие люди Церкви благословили цареотступничество, маленькие люди ее, верные чада, промолчали. Маленькие люди посчитали себя слишком маленькими, чтобы отстоять Русское царство. Не встала православная Русь спасать своего Белого Царя. Отшатнулись от императора те из духовных, кто по долгу своему должны были ни на шаг не отступать от него. Заведующий придворным духовенством протопресвитер придворных соборов Александр Дернов смиренно испрашивает указаний Синода “относительно того, как будет в дальнейшее время существовать все придворное духовенство”, чем ему кормиться и кому подчиняться. Из 136 человек причта придворных соборов и церквей — протоиереев, священников, протодьяконов, дьяконов, псаломщиков — ни один не последовал за государем в заточение, ни один не разделил с ним его мученического креста. Что говорить! Были среди пошедших на крест за императором дворяне, и дворянин доктор Е. С. Боткин писал из екатеринбургского заточения: “Я умер — умер для своих детей, для друзей, для дела... чтобы исполнить свой врачебный долг до конца”, А дворянин генерал-адъютант И. Л. Татищев вспоминал о своем решении на просьбу государя поехать с ним в ссылку: “На такое монаршее благоволение у кого и могла ли позволить совесть дерзнуть отказать Государю в такую тяжелую минуту”. Были среди верных слуг царевых крестьяне и мещане, и камердинер государыни крестьянин Волков о своей верности царю говорил просто: “Это была самая святая чистая семья!” Были у семьи верные слуги-иностранцы и иноверцы — англичанин Гиббс и француз Жильяр. Духовных лиц среди последовавших за царем в заточение не было!

Епископ Екатеринбургский Григорий, поведший с большевиками примирительно-соглашательскую политику, имел возможность не только облегчить положение узников, а, если бы желал, и помочь их спасению, однако ничего для этого не сделал. Уже после злодейского страшного убийства на допросе у Соколова он даже не выразил сочувствия мученикам. Екатеринбургский священник о. Иоанн (Сторожев) трижды служил обедницу в Ипатьевском доме, был рядом с государем накануне его смерти, но и обмолвиться словом не решился. Страшно было, как же, на обеднице присутствовал сам комендант Юровский, “известный своей жестокостью”. Зато с этим иудеем, палачом священник нашел время поговорить о своем здоровье, кашель-де одолел. Но именно этому человеку, носившему звание священнослужителя (позже он станет адвокатом), волею Божией довелось приуготовить государя и семью Романовых к последнему смертному пути, причем сам он понял это уже много позже свершенного убийства. Следователю Соколову сам Иоанн Сторожев об этом рассказывал так: “Став на свое место, мы с дьяконом начали последование обедницы. По чину обедницы положено в определенном месте прочесть молитвословие “Со святыми упокой”. Почему-то на этот раз дьякон, вместо прочтения, запел эту молитву, стал петь и я, несколько смущенный таким отступлением от устава (а поют “Со святыми упокой” на отпевании и панихиде. —Т. М.). Но едва мы запели, как я услышал, что стоявшие позади нас члены семьи Романовых опустились на колени. Когда я выходил и шел очень близко от бывших великих княжен, мне послышались едва уловимые слова: “Благодарю”.

Царская семья, с изумлением отмечал Сторожев, выражала “исключительную почтительность к священному сану”: при входе в зал священника отдавали ему поклон. Сам же Сторожев не имел воли выразить почтительность к священному сану царя и лишь “молчаливо приветствовал” семью. “Молчаливо приветствовал”! Какое страшное признание в царе-отступничестве стоит за этими словами. Еще недавно он дерзнуть не мог, помыслить даже о чести оказаться вблизи помазанника Божия, а теперь “молчаливо приветствовал” его величество, то есть кивал ему головой, отвергая в страхе иудейском голос совести, что царь остался царем, что воля людская, отвергшая его самодержавие и презревшая его помазанничество, — ничто в очах Божиих.

Духовенство всей России — от Витебска до Владивостока, от Якутска до Сухума — представлено в таких вот телеграммах. Как затмение нашло на этих облеченных долгом людей, доверившихся революционной пропаганде, начитавшихся газетной травли, напитавшихся крамольным духом демократии, в безотчетности, что нарушают присягу, принесенную ими при поставлении в священнический сан, на верность государю императору, которую государь император для них не отменял:

“Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом пред Святым Евангелием в том, что хощу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю, Императору Николаю Александровичу, Самодержцу Всероссийскому, и законному Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику, верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови... В заключение сего клятвенного обещания моего целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь”.

Как можно было не ведать православному священству, что нарушение присяги, принесенной на Евангелии, что осквернение крестоцелования навлекут на него страшные бедствия — ведь отречение от царя, помазанника Божия, являлось отречением от самого Господа и Христа Его. Но это в тот час никого не пугало, одна за другой летели в Святейший Синод телеграммы: “Обер-прокурору Св. Синода. 10.3.1917. Из Новочеркасска. Жду распоряжений относительно изменения текста присяги для ставленников. Крайняя нужда в этом по Донской епархии. Архиепископ Донской Митрофан”. Чудовищно, но к ставленнической присяге священника царю отнеслись как к устаревшему и должному быть упраздненным обычаю, не более.

Так стоит ли удивляться размерам бедствий, что карающей десницей послал Господь на Церковь?!

Март 1918-го. Убит священник станицы Усть-Лабинской Михаил Лисицын. Три дня водили его по станице с петлей на шее, глумились, били. На теле оказалось более десяти ран и голова изрублена в куски. Это отсюда, из Лабинской, неслось в Синод приветствие собрания священнослужителей новому строю.

Апрель 1918-го. В Пасху, под Святую заутреню, священнику Иоанну Пригоровскому станицы Незамаевской, что рядом с Екатеринодаром, выкололи глаза, отрезали язык и уши, за станицей, связавши, живого закопали в навозной яме. Духовенство Екатеринодара всего год назад выражало радость от “наступления новой эры в жизни Церкви”.

Весной 1918-го в Туле большевики расстреляли крестный ход из пулеметов. Совсем недавно тульское духовенство “в тесном единении с мирянами” надеялось на возрождение Церкви “к новой светлой жизни на началах свободы и соборности”.

Июль 1919-го. Архиепископ Донской и Новочеркасский Митрофан сброшен с высокой стены и разбился насмерть. Это он четыре месяца назад торопил Синод с изменением текста присяги для ставленников.

Март 1920-го. В Омской тюрьме убит архиепископ Омский и Павлодарский Сильвестр. Это подчиненное ему духовенство одобряло телеграммой “новые условия жизни Отечества”.

Армия и Церковь — две организованные русские силы, которые согласно законам Русского царства и приносимой каждым из служащих присяге обязаны были защищать Русское царство, государя и его наследника до последней капли крови, — нарушили и закон, и присягу и понесли за это наказание, узрев в лицо, что есть чудо гнева Божия. Не видеть Божия воздаяния за нарушение клятвы и за свержение царя (именно за свержение, а не добровольное отречение!) в последовавших за этим революционных событиях — в большевистском восстании, в гражданской войне, в гонениях против Церкви — значит ничего не понимать в русской истории, совершающейся по Промыслу Божию.

Прогнать царя можно только вместе с Господом

Итак, все было кончено. Арестованного государя поезд увозил из Могилева в Царское Село, куда уже явился генерал Корнилов с поручением от Временного правительства пленить семью царя. И никому в тот час в России, видимо, не приходило в голову, что прогнать царя можно только вместе с Господом, на нем благодатно пребывающим. Бог же поругаем не бывает и за изгнание своего помазанника отмщает ослушливому народу. Один государь помнил об этом и скорбно отмечал в Священном Писании вещие слова о грядущем наказании России: “Если же не послушаете Меня и не будете исполнять всех заповедей сих, и если презрите Мои постановления, и если душа ваша возгнушается Моими законами, так что вы не будете исполнять всех заповедей Моих и нарушите завет Мой, —то и Я то же сделаю с вами, и пошлю на вас ужас, чахлость и горячку, которые повредят глаза и измучат душу... и вы будете побиты врагами вашими... Я всемеро увеличу наказание за грехи ваши; и сломлю гордое упорство ваше... напрасно будет истощаться сила ваша... и наведу на вас мстительный меч в отмщение за завет... хлеб, подкрепляющий человека, истреблю у вас... ...и будете есть плоть сынов ваших и плоть дочерей ваших будете есть; разорю высоты ваши и разобью статуи ваши, и повергну трупы ваши на трупы идолов ваших, и возгнушается душа Моя вами; города ваши сделаю пустынею, и опустошу святилища ваши... а вас разсею между народами и обнажу вслед вас меч, и будет земля ваша пуста и города ваши разрушены... Оставшимся из вас пошлю в сердца робость” (Лев. 26; 14—36); “...страшно будет то, что Я сделаю для тебя...” (Исх., 24, 10).

Все предреченное исполнилось вскоре. Поражение от врагов в первой мировой и в годы гражданской войны, ужас и горячка тифозных эпидемий и моров, повальный голод и людоедство в особенно сильно голодавших губерниях, мстительный меч репрессий и раскулачивания, ниспровержение идеалов сначала февральской демократии, потом октябрьского большевизма, разорение церквей и выморочные города и села, национально бесплодная русская эмиграция, а у оставшихся в России — бездонный вечный страх, вплоть до сегодняшнего повиновения врагу...

Кажется, все, что есть в этом пророчестве, обрушилось на нас, исполнилось с горечью подчеркнутое государем: “Тогда вострепетало сердце их, и они в изумлении говорили друг другу: что это Бог сделал с нами?” (Быт., 42, 28). Но слов этих пока не слышно в обществе, а ведь дальнейшая наша судьба, по слову Священного Писания, зависит от того срока, когда мы скажем: “Что это Бог сделал с нами?”, “...мы видели скорбь души его, когда он умолял нас, но не послушали его, за то постигла нас скорбь сия” (Быт., 42,21).

Полигон Бутово. И претерпевший до конца спасется... (Отчий дом, 2007)
http://tvspas.ru/video/detail.php?ID=18895

СЛОВО В ДЕНЬ ПРАЗДНОВАНИЯ ПАМЯТИ СОБОРА НОВОМУЧЕНИКОВ И ИСПОВЕДНИКОВ РОССИЙСКИХ

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? ...и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число. (Откр. 6, 9-10, 11)

Други наши, сегодня праздник молитвенной памяти святых, начало которому было положено тогда, когда они, эти люди, еще жили и только стояли на пороге предлежащего им подвига. И они сами, не ведая того о себе, но пророчески предзря будущее России, на всероссийском Соборе Русской Православной Церкви в 1917-1918 годах объявили: "Установить по всей России ежегодное поминовение молитвенное в день 25-го января или в следующий за сим воскресный день (...) всех усопших в нынешнюю лютую годину гонений исповедников и мучеников".

Они не знали о себе, но Дух Святый, в Церкви почивающий и Церковь ведущий, их устами изрек явно будущее народа Божия на Руси на длительный период ее истории и назвал его "годиной лютой".

И на этом Всероссийском Соборе, восстановившем Богом данной властью на Руси Патриаршество, еще воочию была видна древняя церковная слава России. Но там же ей, этой славе, уже противопоставилось надвигающееся будущее – непримиримая, враждебная сила, ненавидевшая христианство и Крест и обещавшая русской Церкви подвиг мученичества и исповедничества, доселе редко являвшийся в ней.

Непрекращающиеся гонения, в которых рождалась Вселенская Церковь, казалось, обошли Россию. Русь приняла христианство готовым, выстраданным другими, из рук своего правителя – Великого равноапостольного князя Владимира – и вросла в него весьма малыми жертвами. Но могла ли Русская Церковь миновать общий всем христианам путь, начертанный Христом? "...возложат на вас руки и будут гнать вас, предавая... в темницы, и поведут пред... правителей за имя Мое..." (Лк.21,12). Это Божие определение о Церкви открылось со всей очевидностью еще с апостольских времен. А для России час испытания ее веры, час подвига за Христа пришел в XX веке, ибо не без России Вселенская Церковь должна была достигнуть полноты духовного возраста и совершенства. Почти через тысячелетие после принятия христианства с небывалой силой на Русскую Православную Церковь обрушилось гонение, движимое активным богоборчеством, целью которого было стереть Церковь с лица земли и изгладить само воспоминание о Боге в сердцах россиян. И цель оправдывала средства. В относительно короткий период – за семьдесят лет – земная Русская Церковь пополнила Небесное Отечество множеством русских святых мучеников и исповедников.

И сегодня второй год мы прославляем всех тех, кто пронес подвиг веры до исповедничества и мученичества в этот новый период истории государства Российского и его Святой Церкви.

Только через семьдесят пять лет постановление, прозвучавшее на Соборе 1917 года, ожило и стало деянием. И в этот день мы совершаем молитвенное поминовение тех, кто пострадал за веру и правду: был расстрелян, замучен, убит, умер от болезней и холода в лагерях – принял мученическую кончину за веру Христову. Сегодня мы называем только восемь имен – восемь первых мучеников, канонизированных Русской Православной Церковью в 1992 году: это священномученик Владимир, митрополит Киевский и Галицкий; священномученик Вениамин, митрополит Петроградский и Гдовский; священномученик архимандрит Сергий; мученик Юрий; мученик Иоанн; преподобномученица Великая княгиня Елисавета; преподобномученица инокиня Варвара. И только Патриарх Тихон был прославлен ранее, в 1989 году.

Но за ними, поименованными, стоит бесчисленное множество клириков, мирян, имена коих знает один Бог, и кои свидетельством своим о вере Христовой "даже до смерти" стали молитвенниками и предстателями пред Престолом Божиим за нас, за землю Русскую.

Первый период кровопролитных массовых гонений на Церковь Христову начался после декрета об изъятии церковных ценностей и опубликования в печати списка "врагов народа", первым в котором был Патриарх Тихон, а вслед за ним епископы, священники – вся лучшая часть российского духовенства. На конец 1922 года было расстреляно по суду 2691 человек из белого духовенства, 1962 монаха, 1447 монахинь и послушниц. Это перечень лишь тех, чьи "судебные" дела сохранились, а сколько их, безвестных, убиенных без суда и следствия, предстало пред Богом в убеленных страданием победных ризах.

Первый, кто стал во главе новомучеников Российских, – это Патриарх и отец – Святейший Тихон. Это он своим первосвятительским благословением указал чадам Церкви Российской единственно верный путь в "новой" жизни: "А если нужно будет и пострадать за дело Христово, зовем вас, возлюбленные чада Церкви, зовем вас на эти страдания вместе с собою... Если нужна искупительная жертва, нужна смерть невинных овец стада Христова, – благословляю верных рабов Господа Иисуса Христа на муки и смерть за Него", – звучит голос отца. Таков путь Христа, таков путь Его Святой Церкви. Таков путь каждого, кто стал христианином. И Церковь Божия, и подвижник Христов свободно идут на крест и взойдут на него. В свободе – и сила подвига, и его ценность.

Принимая патриарший посох в 1918 году, митрополит Тихон знал предлежащий ему путь и не отрекся от крестного подвига. "Ваша весть об избрании меня в Патриархи является для меня тем свитком, на котором было написано: "Плач, и стон, и горе... " Отныне на меня возлагается попечение о всех церквах Российских и предстоит умирание за них, во вся дни", – сказал Владыка Тихон в день своего избрания. И его умирание началось с первых дней.

Против христианства, вооруженного лишь крестом и молитвой, ополчились власть и вся сила зла в безумном порыве уничтожить, растоптать в нем Христа. И Россия во главе со своим Патриархом вступила на свою Голгофу.

Патриарх Тихон в сонме мучеников Российских, казалось, был лишен радости мученического венца, но по силе страданий он стал первым. Его бескровное мученичество было непрестанным в течение долгих семи лет.

Ежедневно, ежечасно, до последнего дня жизни, до смерти. Для пользы Церкви он принял подвиг менее видный, более будничный, подвигом и не кажущийся. Он боролся с врагом, его насилием, издевательством и коварством за свободу Церкви. И Церковь, сохраненная его подвигом, взывает ныне: "Святителю отче Тихоне, моли Бога о нас".

С Всероссийского Собора, не дождавшись его окончания, только получив благословение Богом дарованного Патриарха, уехал на страдание и смерть митрополит Киевский и Галицкий Владимир (Богоявленский). Священномученик митрополит Владимир шестьдесят лет шел по жизни за Богом.

Его жизнь была исполнена трудов и страданий. Ими учился он всегда и во всем исполнять волю Божию. В Церкви он прошел послушание от семинариста до митрополита. В трагической смерти своей жены и единственного ребенка тогда еще молодой священник, он усмотрел Промысел Божий.

И путь монашеского послушания стал единственным для него до конца дней. Владыка всегда был с народом Божиим как истинный пастырь во всех его бедах. Особенно это поразительно проявилось во время холерной эпидемии и неурожая в Самарской губернии. С крестом и молитвой он появлялся в холерных бараках, совершал молебствия на площадях – бесстрашный воин Христов и пастырь добрый. Он учил, вразумлял, лечил, кормил, согревал. И любовь народная была ему наградой.

Истинное смирение вознесло святителя Владимира на такую высоту, какая только была возможна на положении иерарха. Он с застенчивостью и удивлением говорил о себе, что стал как бы Всероссийским митрополитом, последовательно занимая все основные митрополичьи кафедры России – Москвы, Петербурга и Киева.

Нельзя умолчать об одной весьма важной детали. В 1915 году Владыку перевели на Киевскую кафедру, и он, словно предвидя предлежащее ему, был удручен. Но на вопрос близкого ему человека: "Не лучше ли теперь уйти ему на покой?" – митрополит Владимир ответил спокойно: "Да, судя по человеческим соображениям, я с вами согласен. А по-Божиему как? Угодно ли испытывать и предупреждать волю Божию? Вот она – общая черта в жизни всех святых людей – "А по-Божиему как?"

По-Божиему митрополиту Владимиру, митрополиту Вениамину, архимандриту Сергию, мирянам Юрию и Иоанну, Великой княгине Елисавете и инокине Варваре надлежало отвергнуться себя, отвергнуться человеческого и взять Божие – крест свой и следовать за Христом. И они, движимые духом любви ко Христу, пошли на подвиг. Они ощущали присутствие Святаго Духа, когда радость становится вечной.

Отстаивая единство Украинской Церкви со Всероссийской Православной Церковью, владыка Владимир незадолго до своей гибели сказал: "Я никого и ничего не боюсь. Я на всякое время готов отдать свою жизнь за Церковь Христову, за веру Православную, чтобы не дать врагам ее посмеяться над нею. Я до конца буду страдать, чтобы сохранилось Православие в России там, где оно начиналось". Как перекликаются эти слова его со словами Патриарха Тихона: "Пусть погибнет имя мое в истории, только бы Церкви была польза".

И там, где крестилась Русь во Христа, где руками апостола Андрея Первозванного было воздвигнуто знамение победы – Крест Христов – в Киеве над Днепром был вознесен на крест преемник апостольского служения священномученик митрополит Владимир, и с этого же места началось крещение Русской Церкви огнем и кровью.

Без суда, без объявления вины, как на разбойника, вышли взять митрополита неведомые, не знаемые никем, новые хозяева жизни со штыками и огнем. Издевались над ним, вывели за ворота Киево-Печерской Лавры. А он, воздев руки свои к небу, молился. Потом, благословляя крестообразно обеими руками своих убийц, сказал: "Господь вас благословляет и прощает". Мученик сам благословил смерть свою и вымолил убийцам прощение. "Господь вас прощает!" А распоясавшийся мир зла, не вынося укоризн правды и света, смертельными пулевыми и штыковыми ранами завершил суд над правдой.

Это было первое кровавое злодеяние, и "судя по-человечески, ужасною кажется эта кончина, но нет ничего напрасного в путях Промысла Божия, и мы глубоко верим... что эта мученическая кончина владыки Владимира была не только очищением вольных и невольных грехов его, которые неизбежны у каждого, плоть носящего, но и жертвою благовонною во очищение грехов великой матушки России ", – сказал святой Патриарх Тихон о священномученике митрополите Владимире и о всех будущих священномучениках и мучениках земли Российской, которым должно было явиться вослед за этой первой жертвой.

Добавлено (06.02.2011, 17:53)
---------------------------------------------
Через четыре года вслед за митрополитом Владимиром мученичеством завершил свой жизненный путь святитель Петербургской епархии – митрополит Вениамин (Казанский). Он помышлял о мученичестве еще в детстве. И это было так глубоко и сердечно, что Господь исполнил желание того, кто возлюбил Его и всей жизнью своей Господу отдал свое сердце. "В детстве и отрочестве я зачитывался житиями святых, – писал о себе владыка Вениамин, – восхищался их героизмом... жалея, что времена не те и не придется пережить то, что они переживали".

Небывалая разруха и голод охватили страну в 1921 году. С ними начались и гонения на Церковь, которые проводились якобы с целью изъятия церковных ценностей. Владыка Вениамин, являя пример высокой христианской любви, благословил передачу ценностей, не имеющих богослужебного употребления, на нужды бедствующих. "Мы все отдадим сами", – говорил он. Но изъятие было не основной целью власть предержащих. Им нужно было устроить показательный судебный процесс над духовенством, обвинив его в заговоре.

Взятый в заточение по этому сфабрикованному делу, владыка митрополит особенно страдал за тех, кто был судим вместе с ним. Страдал от клеветы беззаконных судей и от лукавства лжебратьев – новоявленных "иуд" – обновленцев, предающих истину – Церковь.

Напрасно любящая владыку паства ходатайствовала за него, напрасны были и его духовная мудрость, и разум, изобличавшие всякие клеветы на подсудимых. Приговор – "повинен смерти" – ничто не могло изменить. И, ожидая исполнения своей участи, митрополит Вениамин оставляет своим ученикам и сопастырям заповедь – бессмертные слова возвышенной силы. "Тяжело страдать, но по мере наших страданий избыточествует и утешение от Бога. Трудно переступить этот рубикон, границу, всецело предаться воле Божией. Когда это совершится, тогда человек избыточествует утешением, не чувствует самых тяжких страданий". "Страдания достигли своего апогея, но увеличилось и утешение, – пишет он. – Я радостен и покоен... Христос – наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо. За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше ее надо иметь нам, пастырям. Забыть свою самонадеянность, ум, ученость и дать место благодати Божией".

На суде в своем последнем слове владыка Вениамин сказал: "Я не знаю, что вы мне объявите в вашем приговоре – жизнь или смерть, но, что бы вы в нем ни провозгласили, я с одинаковым благоговением обращу свои очи горé, возложу на себя крестное знамение и скажу: "Слава Тебе, Господи Боже, за все".

Незадолго до исполнения приговора близкие получили митрополичий клобук владыки Вениамина, и на донышке его с внутренней стороны было написано: "Я возвращаю мой белый клобук незапятнанным". По достоверным сведениям владыка митрополит шел на смерть спокойно, тихо шепча молитву и крестясь.

Участь владыки разделили и миряне, активные участники в церковной жизни: мученики Юрий и Иоанн, а также священномученик архимандрит Сергий. Архимандрит Сергий, обращаясь к суду, в последнем слове сказал, что монах очень тонкой нитью связан с жизнью. Его удел – богомыслие и молитва, и разрыв этой нити для монаха не страшен. "Делайте свое дело. Я жалею вас и молюсь о вас... " Последними словами его перед смертью были слова молитвы: "Прости им, Боже, не ведают бо, что творят".

"Господи, прости им, не знают, что делают!" – была и последняя молитва Великой княгини Елисаветы перед тем, как черная бездна заброшенной шахты поглотила ее.

Она шла к этой зияющей бездне сознательно, категорически отказавшись выехать из России, когда начались беззакония. Она шла за Христом, и ее душевным очам оттуда, из бездны, бил свет Воскресения. Что привело ее, аристократку, чужестранку в далекий уральский город Алапаевск, ставший для нее Голгофой? Что отдало в руки неведомых, демонической злобой одержимых людей? Жизненные пути их никогда не могли ранее соприкоснуться. Она видела этих людей первый и последний раз в жизни. Она встретилась с ними только для того, чтобы они исполнили над ней приговор неведомо где состоявшегося суда. Но это по человеческому суждению. А как по-Божьи? А по-Божьи это был суд человеческий – "за Бога" или "против Бога".

И Великая княгиня Елисавета, бывшая протестантка, принявшая Православие на своей новой Родине, в России, и возлюбившая Православную Церковь и Россию "даже до смерти", ответила злу. Какой бы приговор не вынесло ей разнузданное, обезумевшее зло, она примет его как приговор свыше, как ниспосланную ей возможность делом подтвердить то, что составляло смысл и содержание ее жизни.

Любовь к Богу и любовь к людям была истинно смыслом ее жизни, и она привела Великую княгиню на крест. И ее крест вырос и преложился в Крест Христов и стал ее наслаждением.

Великая княгиня потеряла супруга, погибшего от злонамеренной руки террориста. Своими руками она собирает то, что осталось от любимого ею человека, и, неся в сердце боль страшной утраты, идет в темницу к преступнику с Евангелием, чтобы простить его и привести ко Христу с раскаянием.

Вся дальнейшая ее жизнь в России стала делом милосердия в служении Богу и людям. Великая княгиня собрала сестричество, устроив Марфо-Мариинскую обитель и служа по примеру двух евангельских сестер всем обездоленным и скорбящим. Она вложила в это дело все свои средства, отдала все без остатка, и сама отдалась вся до конца. Ее любовь к людям возвращалась к ней ответной любовью людей.

Инокиня Варвара, бывшая при Великой княгине-матушке во дни ее трудов, не пожелала оставить ее и в последнем подвиге – умирания. И она восхитила мученический венец своим самоотречением и самоотдачей.

В тяжелые мятежные дни 17-го года, когда рушились устои былой России, когда готовились в лице Государя убить русскую государственность, когда все святое подвергалось поруганию, а святыни Кремля – обстрелу, Великая княгиня Елисавета писала, что именно в этот трагический момент она почувствовала, до какой степени "Православная Церковь является настоящей Церковью Господней. Я испытала такую глубокую жалость к России и к ее детям, – пишет она, – которые в настоящее время не знают, что творят. Разве это не больной ребенок... Хотелось бы понести его страдания, научить его терпению, помочь ему... Святая Россия не может погибнуть. Но Великой России, увы, больше нет". "Полностью разрушена "Великая Россия, бесстрашная и безукоризненная".

И из разрухи и пепелища России, из болей целого народа, из бесчисленных ее смертей звучит глас святой жертвы, утверждающий жизнь: "Святая Россия" и Православная Церковь, которую "врата ада не одолеют", – существует, и существует более , чем когда бы то ни было". Эти слова были написаны ею в преддверии могилы.

"Я... уверена, – продолжает Великая княгиня, – что Господь, Который наказывает, есть тот же Господь, Который и любит". Вот мера ее духовного возраста, вот мера ее истощания. Она уже сама добровольно стала жертвой, и Господь принял ее жертву за Россию, которую она так любила. И ни единой бы власти не имели над ней эти, невесть откуда появившиеся на ее жизненном пути люди-палачи, если бы не было дано им свыше. Всех, кто был с Великой княгиней Елисаветой, побросали в шахту живыми, кроме одного, оказавшего сопротивление. Они умерли не сразу. Еще долго слышали местные жители Херувимскую песнь, пробивающуюся из-под земли. А Великая княгиня и там, в этой их братской могиле, продолжала делать дело Божие – голова одного из тех, кто был с ней, перевязана была ее апостольником.

Когда через три месяца после смерти мучеников нашли место их упокоения, то увидели, что Великая княгиня лежала на бревенчатом выступе на глубине пятнадцати метров, с образом Спасителя на груди, который был благословлен ей в день присоединения ее к Православию. Праведники во веки живут!

И русские новомученики – это те, ожидаемые Вселенской Церковью жертвы, кои дополнили число убиенных за Слово Божие. И кто знает, сколько еще продлится то "малое" апокалиптическое время, в кое дозревает земная Церковь до Суда Божия, который отмстит живущим на земле за кровь праведников?

"Новые страстотерпцы Российстии, исповеднически поприще земное претекшии, страданьми дерзновение приимшии, молитеся Христу, вас укрепившему, да и мы, егда найдет на ны испытания час, мужества дар Божий восприимем. Образ бо есте лобызающим подвиг ваш, яко ни скорбь, ни теснота, ни смерть от любве Божия разлучити вас не возмогша".

А мы, взирая на сияние славы сих Российских мучеников с надеждой на возрождение нашей Церкви, нашей Родины – многострадальной России, – из глубины своих верующих сердец взываем ныне: "Святии новомученики и исповедники Российстии, молите Бога о нас!" Аминь.

31 января (13 февраля) 1994 года

http://p-blagovest.narod.ru/Reading/Reading-4/Ioann_Krest-Sobor_N.htm

Добавлено (07.02.2011, 13:08)
---------------------------------------------
Иконы новомучеников: http://www.st-nikolas.orthodoxy.ru/ikons/htm/fotos2_saint6.html

Добавлено (24.05.2011, 23:29)
---------------------------------------------
Есть ли какие сведения о новосвященномученике Максиме, первомученике Лемковском? Я нашла только акафист: http://akafist.narod.ru/M/Maxim.htm
А кто он?

Добавлено (24.05.2011, 23:49)
---------------------------------------------
Тропарь, глас 4:
Божиим Промыслом послан был еси на гору Почаевскую, / еже научитися правде веры православныя, / и истинное учение в Житомире граде обрет, / яко храбр воин Христов во отечествие твое возвратился еси. / За Православие и род твой венец мученический приял еси, / тем же и отечествие твое в Православии утвердил еси; / священномучениче Максиме, / моли Христа Бога // спастися душам нашим.
Кондак, глас 2:
Мученичество твое, отче Максиме, / род наш просвети и к вере православней направи. / Житие твое Христу Богу возложив, / муки претерпел еси и страдания во узилищи; / ныне же молися за нас // и за землю свою ко Христу Богу нашему.
http://ustavschik.livejournal.com/109965.html